Книга Гайдзин, страница 280 – Джеймс Клавелл

— Salut! Я рада за Эдварда. Он заслуживает всяческой похвалы.

— Как и вы сами. Ваш рассказ глубоко меня тронул.

— Я рассказала правду. Неужели вы тоже мне не верите?

— Верю. Как раз об этом я и хотел поговорить. Видите ли, я-то как раз слишком хорошо все понимаю. — Затем красноречиво, словно читая по книге, Хоуг рассказал ей свою собственную историю о службе в Индийской армии, о том, как влюбился и женился вопреки всем условностям, о том, как все немедленно отвернулись от него — ужасное время, потом возвращение домой. Где лучше не стало. — На самом деле все было ещё хуже. Арджуманд умерла, это её имя, так же звали возлюбленную султана Шах-Джахана, который построил Тадж-Махал, — говорил он, устремив неподвижный взгляд на огонь, рассказывая эту повесть и огню тоже, видя возникающие в пламени картины — вот она, вот они вместе в те неповторимые дни до свадьбы. — Мне так печально, и вместе с тем я так рад, что она не прожила долго в этой ненависти, что она простудилась и умерла быстро, как великолепный оранжерейный цветок на ледяном ветру — да-да, именно цветок, вы поверить не можете, как она была изысканно прекрасна, не больше, чем я могу поверить, что она любила меня, — я знаю, насколько я безобразен. Я любил её до безумия и убил.

— Когда вы говорите о ней, ваше лицо меняется. Вы не убивали её. Это был рок. В том не было вашей вины. — Вот, опять это слово, подумала она.

— Была, я женился на ней и увез её домой. Мэй-мэй тоже бы умерла, несчастная, одинокая и отчаянно рвущаяся домой. Даже сам великий Дирк Струан не смог бы выстоять против общественного мнения; если бы они поженились — нет. Им обоим повезло, что они умерли так.

Она смотрела на него сквозь пелену, застлавшую глаза.

— А Малкольму тоже повезло, что он умер так, как умер? Я вспоминаю ваши слова о том, каким покоем дышало его лицо. Он все равно умирал?

— Боюсь, что да. Он мог умереть в любой день, в любой час. Он жил в долг у смерти, и мне кажется, он знал это.

Это потрясло её.

— Почему ему ничего не сказали, почему вы не предупредили его, не предупредили нас?

— Это была воля Господа. Мы не знали, не были так уверены, как сейчас, это невозможно было знать, иначе мы обязательно бы все рассказали.

— Я… я не понимаю. Скажите мне правду, пожалуйста, мне нужно понять.

— Его внутренности, — мягко заговорил Хоуг, — под раной и около неё были в худшем состоянии, чем мы думали. Джордж не мог уходить вглубь от раны, когда Малкольма доставили к нему, это все равно бы его убило. Вскрытие показало, что он гнил заживо.

— А операция, она была хорошо проведена?

— О да, первоклассно. Работой Джорджа можно было восхищаться, никто не починил бы его лучше, — ответил он, и она ему поверила. — Видите ли, Анжелика, мы не можем заменять, мы можем только поправить: там были полости с гноем — причина всех болей, мучивших беднягу — и плохие спайки, которые не давали ему выпрямиться. — Он добавил печально: — Малкольм доживал свой срок. Но и в этом случае я уверен, что вы сделали его последние дни самыми счастливыми, о каких только может мечтать мужчина.

Из камина выкатился уголек. Она бросила на него взгляд. Маленькое пламя вспыхнуло, подрожало и угасло — совсем как мой Малкольм, бедный мой, моя любовь.

— Печально, — сказала она огню, — как это печально.

Хоуг мысленно взвешивал её, взвешивал себя и память об Арджуманд, которую Анжелика возродила для него. Теперь, после того как я рассказал ей об Арджуманд, принять решение легко, подумал он. Он нервно допил своё виски.

— Вы позволите?

— Конечно. Не стесняйтесь.

Хоуг налил себе ещё, уже не так щедро.

— Касательно похорон, я ведь в первую очередь об этом пришел поговорить с вами. Вы, возможно, ещё смогли бы похоронить его так, как того желали вы и Малкольм.

— Что?

Он снова опустился в кресло напротив неё.

— Похоронить его в море, как деда, как хотел он сам, как хотите вы. Я могу помочь вам.

— Как?

Он промокнул лоб.

— Вы пойдете к сэру Уильяму, скажете, что склоняетесь перед неизбежным и что, сколь ни ненавистно вам это решение, вы позволите отправить тело в Гонконг. Завтра мы, Бебкотт и я, мы официально доставим гроб на «Гарцующее Облако» из Канагавы, где оно находится в данный момент. Вы проводите гроб на глазах у всех, объяснив, что сопровождать его на «Гарцующем Облаке» для вас невыносимо, но что вы отправитесь за ним следом на пакетботе, который отплывает в Гонконг послезавтра. Все довольны.

— Но гроб пустой? — возбужденно спросила она.

Он покачал головой, его лоб и щеки влажно поблескивали в свете камина.

— Нет, там будет тело, но не его, рыбака, корейца, который умер в Канагаве сегодня утром, в нашей клинике. Тем временем останки Малкольма будут в другом гробу, все ещё тайно в Канагаве. Если бы Джейми поддержал нас, он мог бы пригнать туда катер завтра вечером, мы выйдем в море, и, если нам удастся уговорить Твита свершить обряд, Малкольм может быть похоронен согласно вашему желанию. На следующий день вы сядете на пакетбот, и никто ничего не узнает, если нам удастся взять со всех клятву хранить молчание.

— Так много «если», — пробормотала она, чувствуя, как колотится сердце.

— Гораздо больше, чем я успел обдумать, — ответил он, вытирая лоб; горло словно сжала невидимая рука. — Это просто… Эта мысль вдруг прыгнула мне в голову неизвестно откуда некоторое время назад. Я не продумал все до конца, возможно, я слишком поспешно за неё ухватился, но мне хотелось помочь. С Джорджем или без него, я могу выполнить первую часть плана. Поменять тела. Вам придется сделать все остальное. Может быть, я смогу помочь, пока не знаю. — Он добавил смущенно: — Я плохо умею хранить секреты. Извините, но нам необходимо решить сейчас, будем ли мы… мне придется вернуться сегодня в Канагаву, пока Джордж ужинает здесь. Что вы думаете?

Она в тот же миг оказалась рядом с ним и обняла его, окутав его надушенным покрывалом своей нежности и благодарности.

— Давайте попытаемся… и спасибо вам, спасибо.

— Вы хотели меня видеть, мэм? — сказал Горнт.

— Да, пожалуйста, проходите и садитесь. — Анжелика сидела у окна в эркере кабинета тайпэна, здесь стояли мягкие кресла, дубовый стол и буфет. Неподалеку ожидал приказаний Чен.

— Позвольте мне ещё раз выразить глубокое сожаление по поводу всего этого. Если я могу что-нибудь сделать, вам достаточно лишь попросить, мэм.

— Я знаю, благодарю вас, Эдвард. Да, вы можете помочь мне, нам всем нужны друзья. Я рада, что дознание прошло как положено, — вас должны наградить медалью. Вы вели себя очень храбро, и я бы хотела поблагодарить вас за Джейми, даже не знаю, что бы я делала без него. — В очаге пылал жаркий огонь, а занавеси из дорогого тайского шелка не пускали ночь внутрь. Чен прошел к ведерку со льдом, в котором стояла откупоренная бутылка. — Мой муж говорил, что вы любите шампанское.