Онлайн книга «Банкир»
|
– Я никогда не думал, что ты… – Нет, думал. Ты почти так и сказал в пятницу вечером. – Я говорил и делал кошмарное количество диких вещей. Я был пьян. – In vino veritas [78] и так далее,– сказала Вирджиния.– Ты не знал, что я учила и латинский и греческий? Хорошо иметь всестороннее образование. Конечно, это было до того, как блуд стал моей основной профессией. Он резко вздохнул. – Я прошу прощения за то, что наговорил. За то, что я думал в тот вечер. Я знаю, что это не так. Пьяные галлюцинации. Она снова кивнула: – Я могу понять, как это было. Но это не объясняет, почему ты не позвонил мне за целый уик-энд и не рассказал. Я сидела дома, и только один шаг отделял меня от принятия большой дозы снотворного. Ты даже не можешь представить, как я себя чувствовала. И самое глупое в том, что один несчастный телефонный звонок мог бы меня излечить. Вот в какое идиотское положение я себя поставила, Вудс. Женщине моих лет следовало бы быть умнее. – Я действительно прошу прощения. Я… – И, конечно, это не объясняет, почему ты не должен доверять мне,– продолжала она. Он хотел что-то сказать, но она, протянув руку, закрыла ладонью его рот.– Тем не менее я не хочу больше об этом слышать,– сказала она.– Это вопрос принципа, а не денег. Если тебе больше не нужен магнитофон, я скажу, чтобы его отнесли назад. – Послушай, может быть, ты хочешь посидеть здесь во время моего разговора с Моллеттом? Тогда ты будешь знать то же, что и он. Она покачала головой: – У меня тысяча разных дел. – Тогда давай выпьем что-нибудь после обеда. – Нет. – Я верю тебе, ты знаешь. Ты именно тот человек, кому я действительно верю. – Да.– Она следила, как конец магнитофонной ленты хлопал на вертящейся кассете.– Я скажу, чтобы его забрали.– Она направилась к двери. – Вирджиния! Она обернулась. – Может быть, у меня это пройдет к завтрашнему дню или к среде. Видит бог, у меня ничего не осталось от моей былой гордости. – Не уходи, пожалуйста! Она снова двинулась к двери. – Правда, Вудс, я совершенно уверена, что тебе лучше поговорить со мной завтра. И я буду очень ждать. – Ну, конечно, черт побери! Она распахнула дверь. – Я скажу, чтобы унесли эту машину,– громко сказала она. Потом вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. В тот же момент загудел интерком. Палмер увидел, что загорелась кнопка Бэркхардта. Он не обратил на нее внимания, снял кассету с магнитофона и сунул ее в карман. Через минуту замигала другая кнопка, указывая на звонок по прямому личному телефону. Он ответил. – Поднялись на полпункта,– сообщил маклер Палмера.– Но с 39,5 вдруг началось резкое падение. Биржа закрылась. Но падение акций Джет-Тех, судя по последним сведениям, продолжается. Сейчас сообщают, что курс их акций упал до 34. В чем дело? – Ты все еще не слышал? – Почему ты такой скрытный. Дело в немецком ученом, да? – Значит, ты все-таки слышал,– настаивал Палмер. – По всей Стрит только об этом и говорят. Но разве это могло дать такой эффект? – Пит, эффект только начинает ощущаться. – Но почему? – Ох, Пит,– вздохнул Палмер,– я думал, что маклер – это ты.– Он прервал разговор и, все еще не обращая внимания на звонок Бэркхардта, ответил на другой городской звонок. – Мистер Моллетт, сэр. – Соедините.– Палмер полез в карман за карточкой с планом.– Джордж, вы дозвонились? – Да, хоть это было не легко. Бедный парень в конце концов бросил трубку. – Почему «бедный парень»? – Он так нервничал, что мне его даже жаль стало. – Тим Карви нервничал? Из-за Гаусса? – Из-за чего же еще? Ему нечего было сообщить для печати. Он сказал, что через несколько часов наше вашингтонское бюро получит документы для печати, касающиеся этого события. И потом он бросил трубку, не дослушав следующего вопроса. – Ужасно! – По-вашему, будучи крупным налогоплательщиком, вы имеете право затевать ссоры с государственными служащими? – Тиму платят за то, чтобы он нервничал. И я ужасно доволен, что его агентство сделает официальное заявление по этому вопросу. Вот тогда вы и получите вашу статью, преподнесенную вам на блюдечке. – Прекрасно,– сказал Моллетт без особого энтузиазма.– Вы хоть начните с чего-нибудь. Только начните. – Не… – …официально,– устало закончил репортер.– Говорите. – Я думаю, все дело в неудаче ракеты-носителя «Уотан»,– начал Палмер, расшифровывая свои короткие записи на карточке размером 7,5 х 12,5 см.– Гаусс все время чувствовал, что бюджет на его исследовательские работы урезывается, а вся программа этих работ задерживается. В то же время неудачи с «Уотан» стоили Джет-Тех престижа. Они реализовали довольно много своих ценных бумаг, но это не помогало. Они просили у нас заем такого масштаба, что я даже не могу назвать сумму. Просто назовите ее беспримерной. Мы отказали им. Гаусс потерял всякую надежду. Он пришел ко мне за помощью. Он сказал, что я у него в долгу прежде всего потому, что именно я притащил его в Соединенные Штаты. Мне показалось, что он прав. Я пораскинул мозгами и наткнулся на Хейгена, который только что потерял Ааронсона и сильно нуждался в руководителе широкого размаха для своих исследований. Об остальном вы уже догадались. – И это все? – Все. Мгновение Палмер слышал только дыхание Моллетта. Затем он сообразил, что репортер тихо смеется. – В чем дело, Джордж? – Не обращайте внимания,– объяснил Моллетт.– Просто я тоже умею наслаждаться хорошей шуткой. – Разве это смешно? – Та часть, о которой мы не говорили, просто ужасно смешная. Часть об отделениях сберегательных банков. – Не вижу связи. А вы? – вежливо спросил Палмер. Наступила пауза. Потом: – Я не знаю,– задумчиво произнес Моллетт,– может быть, мой отдел и купит эту сказку в том виде, как вы ее рассказали. Если, конечно, я получу подтверждения от вовлеченных в это дело директоров или от департамента Карви. Если материал пройдет в таком виде, то не в политическом отделе газеты. Но…– Репортер опять тихо рассмеялся: – Некоторые из наших ребят в Олбани довольно проницательны. – Кажется, это не их область, не так ли? – Я думаю, на это вы и рассчитывали с самого начала,– фыркнул Моллетт.– О'кей, я изложу вашу версию. Если вам повезет, ее напечатают. Одно я хотел бы узнать, ну конечно же, неофициально: чьи же серые клеточки все это придумали? Для Джинни Клэри – слишком хитро, для Мака Бернса – слишком сложно. |