Онлайн книга «Вкус "лимона"»
|
– Сразу не переведешь, – сказал Коля, подавляя улыбку. – Нежно слово звучит, интимный женский фольклор. Смысл такой, что ты – «лапушка», «душка», «сердечко». Как хочешь фантазируй. Кимбл разволновался, искал в кармане очки, нашел. Надевать не стал. Смотрел на Клавдию блаженными глазами. – Клава, – произнес тихо. Подвальчик, куда привел Кимбл, представлял собой узкую щель от входа до винтовой лестницы. Вдоль стены – стойка бара. В проходе – столик на двоих. Они сели. – Здесь опрокинуть рюмку и идти, – сказал Коля. – Смешной бизнес! – Китайские дела, – кивнул Кимбл в строну бармена. – Все не здесь, наверху делается. Главное, вина тут – свежайшие, сейчас оценишь. Китаец принес кувшин с белым вином, бокалы, ломтики сыра, тарелку ракушек, рыбные палочки и скрученные тосты. Разлил вино по бокалам. Кимбл поднял бокал и, кивнув Коле, выпил до дна. – Уф! Еле дождался. Под сердцем комок стоит и стоит. Сейчас отпустит. Коля сделал несколько глотков. Кислое вино он не любил и оценивать не стал. – Клавдия старше тебя лет на десять, – сказал между прочим. Кимбл налил второй бокал, поднял глаза и посмотрел на Колю странным, виноватым взглядом. – Нет, я ничего не имел в виду, – покачал головой Коля. Кимбл выпил. – Отпустило! – Он погладил себя по животу. Глаза у него заблестели, губы растянулись «до ушей». С рыжим ежиком и покрасневшими ушами Кимбл стал похож на чертика, каких рисуют в детских книжках. – Очень хорошо, что старше, – сказал он уверенно, покачиваясь на стуле. – Почему? – заинтересовался Коля. – Я женщин старше себя предпочитаю. Оценил раз и навсегда. – Вот те раз! У тебя комплекс? Кимбл замотал головой. – Опыт, – сказал, высасывая ракушку. – Когда жизнь с ноля начинаешь, женщина с опытом уверенность вселяет. Она перебесилась, сама набила шишки и ценит отношения, не отвлекает глупостью. Женщинки с татуировкой и колечками в пупке, они что, для жизни годятся? – Так ты не бери совсем молодняк. Постарше смотри. – Постарше они хищными становятся. Мир так устроен. Почему ты не женат? – Я пытался. Не получилось, – неохотно ответил Коля. – Измотала, небось, тебя ревностью или ерундой какой. Ни йоту в тебя не вложила. Ни к чему не прислушалась. Как тут к цели дойти? Не хочу я никого воспитывать, нет смысла. Мир жестоко устроен. Я до своих ровесниц не дожил еще. – Кимбл засмеялся и налил третий бокал. – Оставим, у каждого свое. Почему ты не пьешь? – Не идет белое. – Давай красное возьми. Мясо закажи. Я оплачу от фирмы как представительские. – Я за рулем, прости. Сухим не столько напьешься, сколько пахнуть будешь. Кимбл выпил полбокала, заел рыбкой и оживился. – На ровеснице я в юности опозорился, – пустился он в откровения. – Да так опозорился, что решил: я – больной. Ночами плакал. Чуть пипиську не оторвал. А мужчиной меня соседка сделала. Волшебная женщина! Джиной звали. Старше меня лет на двадцать. Да, ей тридцать пять, тридцать шесть было. Эта любовь до сих пор мне снится. Она коз держала. Я из Вайоминга сам. Пришла как-то, я один сижу, за пипиську в штанах держусь. Посмотрела на меня. «Что с тобой?» – спрашивает. «Заболел», – говорю. «Чего у тебя, ну-ка?! – Бесцеремонно меня осмотрела. – Почему красный весь?» Я признался. «Зачем ты его тянешь?! Попортишь себя. Он у тебя, как банан, не по возрасту. Пойдем я козьим жиром смажу». Пока мазала… – Кимбл беззвучно прыснул. – Я, Ник, три года к ней бегал. Отец на работу, я – к ней. В зрелой женщине есть что-то такое… Не определишь словами. От них стабильностью чувств веет. Молодежь для меня – как козы. Кожа и тело. – Ты что-то недопонял в жизни, – сказал Коля и принялся есть, почувствовав голод. …Коля оторвал глаза от папки с полисами. Клиентов не было. Кимбл сидел над бумагами мрачный. – Ворончик! – использовал Коля словечко Клавдии, стараясь вывести Кимбла из «мрака». – Благодари судьбу за фобию. Ваши шансы возрастают, сэр! Уоррен не понял. – Что имеешь в виду? – серьезно спросил он. – Тебя пожалели. Ворончик – ласкательное имя. Женщина тебя пожалела. Жалость – начало уважения и любви. Теперь, чтобы загладить свой неверный заход, ты должен выкинуть что-нибудь «для удивления». – Что «выкинуть»? – Жизнь, например, свою погубить. Сжечь себя. Не до конца, конечно, – издевался Коля. – Почему ты все время ерничаешь? – спросил Кимбл с раздражением. – Ты меня ерундой занял! – Коля неожиданно вскипел. – Время теряем. Когда дело начнем делать? На лице Кимбла замерла нечитаемая гримаса. Он посмотрел на Колю. Мгновение – странно, мгновение – вопросительно, мгновение – переваривая сомнения. Переварил в выражение будничной деловитости. – Получишь лицензию, начнем. Что ты сейчас делать можешь?! Не торопи события. Будь разумным. – Он вернулся к началу разговора, спросил, восстанавливая тему: – Для чего ей моя погубленная жизнь? – Чтоб страдала все оставшиеся годы. Детям и внукам в пример тебя ставила. – Ты что предлагаешь? – трезво спросил Кимбл. – Нечего на меня злиться. Просил помочь – помогаю, как могу. Но скоро тебе самому придется действовать. Она язык подучила. «Сколько стоит?» – может спросить и туалет «комнатой отдыха» уже называет. Кимбл занервничал. – Не обижайся, Ник. Ты – плейбой, можно сказать. Больших проблем не имеешь. У меня комплексы, говорил тебе. Клавдия мне нравится. Мучаюсь, дурака под твоим руководством валяю. Согласился помогать, помогай. Коля успокоился: – Придумал я кое-что. Для себя берег. Кандидатуры сейчас нет достойной. Жертвую для босса. – Чем жертвуешь? – Идеей! Ехал я как-то вдоль берега. Поесть захотелось. Зашел в кафешку. Сижу ем. Накануне фильм по телевизору гоняли. Кадр мне один запомнился, красиво так снято. Закатное время. Солнце красное отражается. Вдали океан. Полный прилив прошел. И у меня тоже – все, как в кино! Смотрю и глазам не верю. Рыбак в сапогах со спиннингом подошел к воде, повозился с ведром и… – Он замолчал, взглянул заговорщически. – Только вот что. Притвориться странным придется… На крыше кафе красовался большой красный краб. Втроем они расположились за столиком с пивом. Кимбл смотрел в окно на краснеющее над океаном солнце. – Уоррен задумчивый сегодня. Пиво не пьет, – сказала Клавдия, отодвигая высокий бокал. – Мы с тобой вдвоем назюзюкаемся. – Он не задумчивый. У него – напасть, – загадочно произнес Коля. – Что с ним? |