Онлайн книга «Скандал»
|
Кобари не упустил слова «номер гостиницы». Итак, Сугуро повел этих девушек в гостиницу… – Что вы делали в номере? – Вначале много говорили. Сразу видно – писатель. Глаз – алмаз. – Почему ты так решила? – С первого взгляда просек, что я мазохистка. Не нальешь? Девушка сообщила о том, что она мазохистка, с такой беспечностью, как будто речь шла о плетении кружев. Кобари поспешно вновь заглянул ей в лицо, но это лицо в круглых очках казалось сама добродетель и никак не вязалось с болезненным образом «мазохистки». – Извини, я не спросил, как тебя зовут. Я Кобари. – Мотоко Итои, прошу любить и жаловать, – шутливо ответила она. – Начинающая художница. Подрабатываю на улице, рисуя портреты на заказ. – И он, значит, сразу догадался, что ты мазохистка? – Да. Сказал, что именно поэтому он привел меня в номер. И что хотел бы посмотреть на нашу с Хиной «игру». – И что же? – Кобари сглотнул слюну. – Вы согласились? – Конечно, а что в этом такого? Дело вкуса. К тому же он хорошо заплатил. – Он только смотрел? – Нет, во второй раз он к нам присоединился. – Раздетый? – А ты знаешь людей, которые занимаются этим в одежде? – она хихикнула. – Ты трахаешься с женщиной, не раздеваясь? Значит, у тебя какой-то комплекс. – Итак, Сугуро разделся догола… Но стариковское тело ведь безобразное… – Конечно, не то что у молодых парней. Кожа в пятнах, дряблая, живот выпирает… И запашок… – Запашок? – Не то чтобы вонь – запах старости. Как в крематории. Запах погребальных благовоний. Но, честно говоря, меня некрасивое тело, напротив, только возбуждает. Девушка сощурила глаза за стеклами очков. Произнося шокирующие откровения, она не переставала улыбаться. – Почему? – удивленно спросил Кобари. – Действительно, почему? Когда я была школьницей, мне как-то раз приснилось, что меня насилует страшно уродливый мужик. А когда я проснулась, не почувствовала никакого отвращения. Напротив, сильно возбудилась. Точно также, когда Сугуро на меня набросился, облизал языком с ног до головы и, наконец, сдавил горло, я ужасно возбудилась… Хоть помирай – так хорошо. А все благодаря тому, что у него такое безобразное тело. – Я таких «изысков» не понимаю. – Сочувствую. Ты с женщиной только перепихнешься, раз-два – и готово. А секс – таинственная вещь. Он пробуждает чувства, скрытые в самых потаенных глубинах естества. Точно какая-то волшебная музыка. Кобари подумал, что эта девушка – самая настоящая извращенка. А извращенцы ничем не лучше сумасшедших и преступников, воплощающих в себе все самое темное и отвратительное, что есть в человеческой жизни. И, подумать только, знаменитый писатель-христианин не погнушался ступить на этот скользкий путь, участвуя в извращенных оргиях! – Вот и господин Сугуро говорит… После, когда мы втроем болтали, я спросила его, как он думает, почему меня возбуждает уродство? Он сказал, что это неразрешимая тайна человеческой души. Рассуждая логически, мы должны испытывать удовольствие от красивых вещей, но в реальности человек способен находить красоту и источник наслаждения в безобразном. Это его слова. – Не всякий с ним согласится, – возразил Кобари. – Но и ты, я уверена, не чужд подобных позывов. Сугуро говорит – человеку присуще наслаждаться своим падением. Душа человеческая – это бездна. Он сказал, что окончательно осознал это благодаря нам, мне и Хине, и что полностью разделяет наши пристрастия. Взять наши картины. Большинство известных художников признают лишь, так сказать, общепринятую красоту. А мы с Хиной с самого начала старались в своих картинах открывать красоту в том, что обычно считается безобразным, отвратительным. Это нас объединило. Если бы ты сходил на нашу выставку, то понял бы, о чем я. Впрочем, она уже закрылась. – Я видел портрет Сугуро. – Мне хотелось изобразить его таким, какой он был с нами… Мотоко, словно они были давними друзьями, по-свойски придвинулась к Кобари, обдавая его запашком пота. Ладно еще худощавая Хина, но чтобы эта пухлявая доверчивая девица была мазохисткой! – он не мог себе этого вообразить. Апатичная, круглолицая, в очках… Исходя из его опыта, подобного типа женщины в постели удушливо томные, вязкие, с замедленной реакцией… Оттого ли, что стул от старости совсем рассохся, но когда врач, просмотрев результаты анализов, повернулся к нему, раздался скрип. С тех пор, как Сугуро стал регулярно посещать клинику, он уже свыкся с этим жалобным звуком. Обычно скрип означал, что врач собирается заговорить с ним. Так было и на этот раз. – ACT – восемьдесят два, АЛТ – сто шесть, это намного выше прежних показателей. Наверно, вы переутомились от слишком большой работы. Психологический стресс также оказывает влияние. Как я вам уже не раз говорил, если вы не будете следить за собой, есть риск развития цирроза печени. – Понятно. Дома Сугуро, сообщая о визите к врачу, как обычно, приуменьшил показатели анализов. Хоть они с женой и достигли возраста, когда смерть не за горами, он старался не волновать ее и не давать повода страшиться скорого одиночества. Тысячелетние сосны возносят вечную зелень, Мохом они покрылись, но хвоя их не поблекла… Юный тростник не знает о бремени снежных покровов, И расцветает слива под напев соловьиный… Началось представление – «Вековые сосны» в исполнении Хан Такэхара. Сугуро, затаив дыхание, слушал протяжный голос тучного Томиямы Сэйкин и не отрываясь следил за танцем Хан Такэхара, безупречным, несмотря на то, что исполнительнице было за восемьдесят. Ни одного лишнего жеста. Сцена государственного театра была слишком велика для исполнения старинных танцев, и свет слишком ярок, все это рассеивало внимание, но как только появилась танцовщица, сцена будто уменьшилась. Все пространство вокруг, казалось, заряжено энергией танца. Сугуро радовался, что он здесь вместе с женой. Недавно она увидела по телевизору «Снег» в исполнении Такэхара, пришла в восторг и загорелась желанием попасть на ее представление; поэтому он тайком обратился к знакомому газетчику, достал билеты, и сейчас, сидя рядом с женой и глядя на танец, он подумал – вот и мы состарились, как эти «вековые сосны». Смиренно жили и смиренно встречаем смерть. Что же касается его литературных трудов, он уже написал достаточно, чтобы теперь ограничиться развитием уже намеченных тем. Не насиловать себя. Не рисковать. И журавли желают долгих тебе лет жизни. Танцовщица внезапно замерла. Какое-то мгновение она оставалась совершенно неподвижной, застыв в изысканной позе. Опустился занавес, объявили пятнадцатиминутный перерыв. Зрители начали подниматься, сидящая впереди женщина, по виду хозяйка какого-то высококлассного ресторана, здороваясь, раскланивалась направо и налево. |