
Онлайн книга «Блуда и МУДО»
– Я… Что я?… Мне… – обомлела Сонечка. – Почему?… – По жопе! – грубо сказала Розка. – Тебя-то какой смысл держать? У тебя дети и так разбегутся!… – Ро… Роза! – заметался Костёрыч, не зная, что делать. – У Милены… Дмитриевны… столько же… Я… – Вы, Соня, меня с собой не сравнивайте, – жёстко и презрительно ответила Милена. – Девушки! Сбавьте обороты! – предостерёг Моржов. – А это правда, – холодно сказала Милена. – Для Сони увольнение – вполне заслуженное. Способностей к педагогике у Сони – ноль. – Хоть бы раз мне на кухне помогла! – крикнула Розка. Лицо Сонечки враз залили слёзы. Сонечка тихо встала, повернулась и пошла в коридорчик, к своей комнате. Моржову стало пронзительно-жалко Соню, и даже зачесалась рука – дать Розке подзатыльник, а Милене пощёчину. – Девчонки, прекратите! – рявкнул он, вставая. – А что прекратить-то? – нагло взъелась Розка. – А то и прекратить! – Моржов отшвырнул стул в угол холла – так же, как некогда в придорожном кафе с обнаглевшими проститутками. – Идите проветритесь обе! Развели свару! Обидели ребёнка! Милена поднялась и с гордым выражением лица тоже вышла из холла. Костёрыч, держа очки обеими руками, в смятении, сутулясь, побежал на улицу. – Щекандер, иди к Сонечке, – негромко посоветовал Моржов. Они со Щёкиным посмотрели друг другу в глаза. Моржов выдержал взгляд Щёкина, хотя в затылок ему полыхнуло огнём. Одно дело – вальяжно рассуждать про передачу Сонечки Щёкину, а другое дело – самому добровольно отступиться от своей девушки. А после того как Щёкин утешит сейчас Сонечку, Сонечка станет принадлежать Щёкину. Герою с пистолетом. Щёкин задумчиво пошевелил бровями, молча кивнул и пошёл в коридорчик вслед за Сонечкой. Розка сидела, отвернувшись к заплаканному окну, и тоже плакала. Моржов думал, что надо наорать на Розку, а потом пожалел и её. Всё-таки женщина… которой горько быть одной. Которую надо любить… Ну, если и не любить, то хотя бы пожалеть… Ну, если и не пожалеть, то хотя бы приголубить. – Трын-дын-дын! Трын-дын-дын! – трандычал Моржов, подражая рёву мотоцикла. Он стоял у крыльца жилого корпуса, держал велосипед за руль и поджидал Розку. Розка вышла, одетая для города. На ней были короткие – чуть ниже колен – штанишки в обтяжку и такой же обтягивающий топик. Под штанишками просматривались стринги, под топиком ничего не просматривалось. – Ты что так долго? – пробурчал Моржов, усаживая Розку на седулку своего велосипеда. – Рожала, что ли? – Красилась, – кокетливо ответила Розка. – Рожать быстрее. Моржов оттолкнулся от крыльца, привычно попал задом на седло и с натугой надавил на педали. Н-да, Розка весила далеко не как Алёнушка, и сил на разгон требовалось куда больше. Розка снова отправлялась в Ковязин, а Моржов вызвался доставить её на велике. Удобств, конечно, почти ноль, но ближайшая электричка приходила только через три часа – вот Розка и согласилась. Они проехали под аркой ворот, докатились до тропинки на висячий мост, и здесь Моржов остановился ссадить Розку. Дальше начинался подъём, одолеть который можно было только пешком. – Если ты скажешь, что не можешь въехать, потому что я толстая, я тебя исцарапаю, – слезая с седулки, предупредила Розка. – Что я – враг себе? – удивился Моржов. – Я не драться с тобой поехал, а соблазнять тебя. – Не получится, – тотчас заявила Розка. – Почему? – Я с сотрудниками не сплю. – Все мы сотрудники, делаем общее дело, строим новую Россию, – толкая велосипед, пропыхтел Моржов. – Так что же, трахаться вообще перестанем, что ли?… С горы разворачивались полуденные колымагинские просторы. Пахло хвоей и ромашками. В паузах между перестуками поездов издали бубенчиком меланхолично звенел церковный колокол. Нехотя плыли облака – такие лохматые, словно солнце нарвало их на лугу, как одуванчики. – Ты со своей Опёнкиной трахайся, – сказала Моржову Розка. – Сонечка не моя, а Щёкина. – Ври давай. Это же ты вместе с ней по кустам шнырял. – Мы грибы искали. – Эх, Морж, так вот бы и дала тебе!… – в сердцах созналась Розка, показывая Моржову сжатый кулачок. – Так дай, – согласился Моржов, имея в виду совсем другое. – А я бабников не люблю. Я ревнивая. – Можно подумать, в твоей жизни были только девственники. – Я ведь не спрашиваю, что тебе нравится, вот и ты не лезь, где нравится мне, – как-то туманно отбрыкнулась Розка. На подъёме Розка раскраснелась, и Моржов просто любовался ею: тёмные глазища, алые губы, влажная складка сомкнутых топиком грудей. Наверняка, если взять дистанцию метров в десять, на месте Розки Моржов увидел бы мерцоида. Но вплотную мерцоид ничем не отличался от настоящей девушки. Они выбрались за разъездом на шоссе, и Моржов подсадил Розку на её место. Уже сидя на седле, прежде чем оттолкнуться ногой от асфальта, Моржов ткнулся носом Розке в затылок, в узел волос. Ему хотелось почувствовать сладкий запах Розки. – Чего ты, как корова, нюхаешься, – усмехнулась Розка, мотая головой. – Щекотно дышишь. – Не вертись, – ответил Моржов. – Человек сил набирается. Розка с удовольствием переждала процедуру набора сил. Шоссе окунулось в ельник, а затем проскользнуло сквозь насыпь железной дороги через арку тоннеля и покатилось по сосновому бору на спинах Колымагиных Гор. Под увесистой Розкой велосипед ощутимо напрягался и пружинил, отзываясь на каждую колдобину и трещину асфальта. – Меня на раме только в детстве катали, – призналась Розка. Ей было тесновато, и она топорщила локти. Моржов нарочно чуть сдвинул руки, словно обнимая Розку. Склонив голову, он поцеловал Розку в горячую шею, на которой трепетали два завитка. – Прекрати, а то мы врежемся куда-нибудь, – велела Розка. Моржов убрал с велосипедного руля одну руку и полез в задний карман джинсов. Там у него лежала таблетка виагры. – Ты чего руку убрал?! – завопила Розка. – Я боюсь! Мы гвозданёмся, точно!… Моржов не мог ответить – он глотал виагру всухую. Справившись, он успокаивающе похлопал Розку по упругому заду и вернул руку на руль. – Ума-то как, не лишку, нет? – ещё сердито спросила Розка. – Не жмёт нигде? – У самой ума-то сколько? Зачем на Шкиляиху накапали? – Сам знаешь зачем! – Я же сказал, что спасу всех, почто ещё рыпаетесь? Розка подумала и ответила: – Опёнкину свою спасай. |