Книга Голливудская трилогия. В 3 книгах. Книга 1. Торговцы грезами, страница 3 – Гарольд Роббинс

— Ладно, — сказал я, — соедини меня с ним.

Она вышла из кабинета. С Джорджем Паппасом все было в порядке: он был президентом «Борден Пикчерс», и мы давно знали друг друга. Именно он купил маленький кинотеатрик Питера, когда тот решил заняться производством фильмов.

Телефон на столе зазвонил, и я поднял трубку. Голос Джейн сообщил:

— Мистер Паппас на проводе.

— Соединяй, — бросил я.

Раздался щелчок, и послышался голос Джорджа:

— Привет, Джонни! — «Джонни» он произносил с мягким акцентом.

— Джордж! — сказал я. — Как у тебя дела?

— Хорошо, Джонни. А у тебя?

— Не жалуюсь.

— Может, поланчуем? — спросил он.

— Слава Богу, хоть ты вспомнил об этом! — сказал я. — А то уж я боялся, что придется есть в одиночестве!

— Где встретимся?

У меня блеснула мысль.

— Джордж, — сказал я, — заходи сначала сюда. Хочу показать тебе свой кабинет.

— Красота, наверное? — спросил он с легким смешком.

— Красота — не то слово, — сказал я. — Выглядит, как гостиная в первоклассном французском борделе! Приходи, посмотришь! Скажешь, как тебе нравится.

— Приду в час, Джонни, — сказал он.

Мы попрощались.

Я вызвал Джейн и попросил собрать всех начальников отделов ко мне в кабинет. Пора поговорить с ними; к тому же, что за удовольствие быть боссом, если перед тобой никто не виляет хвостом?

Собрание длилось почти до часа дня. Обычное дело. Сплошь поздравления и пожелания успехов. Я сообщил им, что дела компании идут не лучшим образом, что пора кончать заниматься чепухой и приниматься за дело, в противном случае мы все останемся без работы. При этом мне было как-то не по себе. В этом кабинете, одна отделка которого обошлась тысяч в пятнадцать, я явно чувствовал себя не в своей тарелке. Но, похоже, никто из моих подчиненных этого не заметил. Прежде чем закрыть совещание, я предупредил, что к концу недели на моем столе должны лежать расчеты из каждого отдела, где было бы указано, без кого и без чего мы можем обойтись. Пора кончать с расточительностью и неэффективностью, если мы хотим пережить этот экономический кризис. Затем я отпустил всех обедать, но увидев, с какими лицами они по одному выскальзывают из кабинета, понял, что ни одному из них кусок в горло не полезет.

Когда все вышли, я подошел к стене, где находился бар, и стал искать кнопку, но никак не мог ее найти. Пришлось просить помощи у Джейн.

— Никак не могу найти эту проклятую кнопку, — сказал я.

Она не сразу сообразила, в чем дело, потом встала.

— Сейчас покажу, — сказала она.

Я подошел вместе с ней к стене, Джейн нажала кнопку бара, и, когда он открылся, я попросил Джейн приготовить мне что-нибудь выпить, пока я схожу в туалет. И направился к выходу, но Джейн остановила меня.

— У тебя теперь свой туалет. Ты что, забыл? — Она нажала другую кнопку, и часть стены отошла в сторону.

Ничего не ответив, я вошел внутрь.

Выйдя, я застал в кабинете Джорджа, который с бокалом в руках расхаживал по кабинету и глазел по сторонам. Мы пожали друг другу руки.

— Ну как, Джордж? Что ты об этом думаешь?

Он улыбнулся, допил виски, поставил пустой стакан на стойку бара и сказал:

— Да, еще парочку фотографий голых дамочек на стену — и будет точь-в-точь то заведение, о котором ты упомянул.

Я допил виски, и мы отправились обедать в «Английский Гриль». Мне не хотелось идти к Шору, потому что там полно народа, а он не хотел идти в «Радугу», потому что это слишком высоко, так что мы сошлись на «Английском Гриле». Ресторан находился в здании радиокорпорации «Эр Си Эй», и из его окон открывался чудесный вид на фонтан. На улице было морозно, и площадку вокруг фонтана залили под каток. Сидя у окна, мы с Джорджем несколько минут наблюдали за катающимися.

Подошел официант. Я заказал отбивную, а Джордж — только салат.

— Надо следить за фигурой, — пояснил он. Мы снова посмотрели в окно и еще некоторое время наблюдали за катающимися.

Наконец он вздохнул.

— Глядя на них, снова хочется стать молодым.

— Да, — отозвался я.

Он внимательно посмотрел на меня.

— О, извини, Джонни, я забыл.

Я улыбнулся.

— Все в порядке, Джордж, я давно уже не думаю об этом, да если и думаю, меня это не беспокоит.

Он промолчал, но я знал, о чем он думал — о моей правой ноге. Я потерял ее на войне. Вместо нее у меня протез, сделанный лучшими специалистами, и люди, которые ничего не знали об этом, никогда бы не догадались, что у меня искусственная нога.

Я вспомнил, как чувствовал себя в тот день, когда Питер пришел навестить меня в больницу на Стэйтен Айленд. Мне тогда было ужасно плохо, и я ненавидел весь мир. Когда я потерял ногу, мне не было и тридцати, и я уже был готов к тому, что всю жизнь проваляюсь по больницам, а Питер тогда сказал:

— Ну и что с того, что ты потерял ногу, Джонни? Котелок-то у тебя варит будь здоров. Человек зарабатывает на жизнь не ногами, а головой. Не будь дураком, Джонни, возвращайся к работе! И вскоре ты забудешь о своей беде.

Так я вернулся к прежней работе и понял, что Питер был прав. Я не вспоминал о своем увечье до тех пор, пока Далси не назвала меня калекой. Но Далси была стервой, и я переживал недолго.

Официант принес заказ, и мы принялись за еду. Только потом я завел деловой разговор.

— Джордж, я рад, что ты позвонил и пожелал со мной встретиться. Если бы ты не сделал этого, я бы сам о себе напомнил.

— К чему это ты клонишь? — спросил он.

— Я насчет бизнеса. Ты сам знаешь, в чем дело и почему меня выбрали президентом. Ронсон думает, что я ему помогу.

— Ты этого хочешь? — спросил Джордж.

— Не совсем, — честно признался я. — Но ты ведь все понимаешь. Когда занимаешься чем-то тридцать лет, то не хочешь, чтобы все пошло коту под хвост! К тому же, это моя работа.

— А то можно подумать, что ты без работы ноги протянешь, — улыбнулся он.

Я хмыкнул. В работе я как раз не нуждался. Я сейчас стою четверть миллиона долларов.

— Не в этом смысле. Просто я еще слишком молод, чтобы бездельничать.

Джордж промолчал. Спустя некоторое время, набив рот салатом, он буркнул:

— И что же ты хочешь от меня?

— Я хочу, чтоб на твоих экранах появилась «дохлая десятка».

На его лице ничего не отразилось. Странное дело, ведь он отлично знал, о чем речь. Так остряки называли худшие десять фильмов.

— Ты что, хочешь, чтоб накрылись мои кинотеатры, Джонни? — спросил он мягко.