Книга Голливудская трилогия. В 3 книгах. Книга 1. Торговцы грезами, страница 33 – Гарольд Роббинс

— Как я понял, — начал он, — Объединение пытается использовать свое исключительное монопольное право для того, чтобы искусственно сдерживать любую конкуренцию.

— Можете называть это как угодно, мистер Кесслер. Объединение руководствуется тем, что записано в контракте.

На лице Питера не дрогнул ни один мускул, но чувствовалось, как он напряжен.

— Вы не можете запретить «Магнуму» снимать кино, даже если аннулируете наш контракт, мистер Сигал. Никто из вас не может остановить развитие кинематографа. «Магнум» будет продолжать снимать художественные фильмы, с разрешением или без разрешения Объединения.

Сигал холодно посмотрел на Питера.

— Объединение не ставит своей целью лишить вас возможности работать в кино, мистер Кесслер. Конечно, если вы будете следовать духу контракта и снимать фильмы не длиннее двух частей.

Джонни взглянул на Питера. «Тертый калач этот Сигал. Сначала из всех сил бьет тебя дубинкой по голове, а потом сам же предлагает примочку. Что же решит Питер? — думал Джонни. — Сигал подсказывает ему выход из положения».

Питер стоял неподвижно. Какие только мысли не проносились у него в голове! Да, это была возможность спасти свое дело. Но если он примет предложение Сигала, у него уже никогда не хватит смелости пойти против воли Объединения.

Он всего только хотел сделать художественную картину. Целлулоидные ленты километровой длины с маленькими картинками, застывшими на них, но на экране они оживают, на них настоящие люди, настоящая жизнь. Глядя на них, люди плачут и смеются, они вызывают у людей те же эмоции, что и театр, литература или музыка, что и любое искусство; любое искусство должно быть свободным, как и любой человек должен быть свободен, чтобы жить, как ему хочется.

Что ему тогда сказала Эстер? «Делай то, что тебе хочется. Ведь не так уж и важно, если у нас не будет дома на Риверсайд Драйв».

Благоразумный ответ уже был готов сорваться с его губ. Он знал, что надо сказать Сигалу, но произнес совсем другое:

— «Магнум» не будет связан никакими условиями с Объединением, если вы будете диктовать нам, какие фильмы мы должны выпускать, мистер Сигал. Это не так уж и важно — иметь дом на Риверсайд Драйв.

Затем повернулся и быстро вышел из кабинета. Джонни последовал за ним.

Мистер Сигал почесал затылок и подумал: какое отношение имеет дом на Риверсайд Драйв к кинематографу?

7

Яркое солнце слепило глаза Джонни и Питеру, стоящим перед зданием Объединения. Джонни посмотрел на Питера. Лицо у него было побледневшее и осунувшееся.

— Пойдем выпьем, — предложил Джонни.

Питер медленно покачал головой и ответил дрогнувшим голосом:

— Нет, лучше пойду домой и прилягу, что-то мне нехорошо.

— Извини, Питер, мне совсем не хотелось…

В голосе Джонни слышалось участие. Ведь это из-за него Питер бросился на рожон.

Питер перебил его.

— Не надо извиняться, Джонни. Здесь твоей вины столько же, сколько и моей. Я сам хотел сделать этот фильм.

Сунув сигару в рот, Питер попытался затянуться, но сигара уже потухла. Он попробовал было зажечь спичку дрожащими пальцами, но у него ничего не получалось, и он раздраженно отбросил сигару прочь.

Погрузившись в невеселые размышления, они мрачно смотрели друг на друга. Питеру это казалось концом всех его стремлений, — теперь ему следовало подумать, чем заняться в будущем. Его уже начала мучить совесть: слишком неразумно он вел себя с Сигалом, надо было принять его предложение. Пусть кто-нибудь другой ломает себе шею, кто-нибудь, у кого побольше денег, кто крепче стоит на ногах. Что же теперь делать? Он растерялся. Пойти домой и поговорить с Эстер?

А Джонни волновало совсем другое — где теперь снимать картину? Должна же быть в городе свободная студия! Ведь не все студии принадлежат Объединению? Придется побегать поискать. А может, Борден сможет их приютить? Ведь он уже снимал сериалы, и, если провести небольшие доработки, его студия вполне подойдет для съемок «Бандита». К тому же, Борден вложил две с половиной тысячи в картину, и не в его интересах потерять эти деньги.

— Я поймаю тебе такси, — сказал Джонни, выходя на проезжую часть.

Такси остановилось. Джонни помог Питеру усесться. Питер взглянул на него и криво улыбнулся.

Джонни улыбнулся в ответ. Все-таки смелости у него было хоть отбавляй.

— Не падай духом, — сказал он. — Мы еще найдем способ утереть нос этим ублюдкам.

Питер кивнул головой. Он боялся открыть рот, чувствуя, что вот-вот разрыдается. Такси тронулось, и Джонни смотрел ему вслед, пока оно не исчезло за углом.

Джонни застал Джо за чтением газеты. Увидев друга, тот сразу вскочил.

— Ну как?.. — начал было он, но тут же осекся. Все и так было написано на лице у Джонни. Джо упал в кресло. — Бесполезно?

Джонни кивнул.

— Бесполезно.

— Ну, как это было?

— Они уже все разнюхали. Какая-то сволочь не смогла удержать язык за зубами.

Джо философски кивнул.

— Это должно было случиться.

Джонни едва не сорвался на крик:

— Этого не должно было случиться, у нас должно было выйти!

Джо поднял руку.

— Успокойся. Криком не поможешь. Не я им об этом сообщил.

Джонни слегка остыл.

— Извини, Джо. Я знаю, что не ты, но ты был прав — не надо мне было толкать на это Питера. Если бы не я, он бы спокойно продолжал заниматься кино.

Джо присвистнул.

— Дела зашли так далеко?

— Да, — мрачно ответил Джонни. — Они лишили нас лицензии.

— Надо выпить, — сказал Джо.

Джонни повернулся к нему.

— Где бутылка?

Джо открыл ящик стола, вытащил оттуда бутылку и две стопки. Молча наполнил их и одну протянул Джонни.

— За удачу! — сказал он.

Молча выпили. Джонни протянул свою стопку Джо, тот налил еще, и они опять выпили. Потом долго сидели, не говоря ни слова.

Наконец Джо нарушил молчание.

— Что же нам теперь делать? — сказал он.

Джонни взглянул на него. Джо был неплохой парень, он просто не мог оставить Джонни в беде.

— Не знаю, — медленно протянул Джонни. — Ломмель сейчас на Кубе, снимает художественный фильм с Пикфорд, но у нас на это нет денег. Придется искать место где-нибудь здесь, не сидеть же нам сложа руки. Как мы будем смотреть в глаза тем, кто доверил нам деньги?

Джо с восхищением посмотрел на него.

— Теперь я понимаю, что имел в виду Сантос, говоря, что ты никогда не унываешь. Ты ведь никогда не сдаешься, так?