Книга Трения, страница 20 – Филипп Джиан

— Как будто он за мной вернулся, — говорила она без тени улыбки.

Я в ответ молчал.

Я уже давно перестал интересоваться ее амурными делами и решил, что в этот раз тоже не стану вмешиваться. Хотя сходство Венсана с отцом, как ни крути, было сногсшибательным.

Отцовских фотографий у меня было не много. Я разглядывал их несколько ночей подряд, пока мать обнимала реально существующего двойника.

* * *

В его присутствии меня не оставляло чувство вины, но я заставлял себя смотреть ему в лицо не отводя глаз, даже когда сходство становилось разительным и я, казалось, узнавал даже его голос.

— Он спрашивал, вполне ли ты нормальный, — сообщила мать. — Говорит, временами ты как‑то странно себя ведешь.

Она боялась, вдруг я его спугну, если буду слишком пристально разглядывать.

Короче, эта дура влюбилась.

Когда хозяйки позвонили, что возвращаются, я решил купить им новую псину — для смягчения удара.

День мы провели за городом, мотаясь по собачьим питомникам. Моя дочка Лили поехала с нами. Она была с плеером, в наушниках и мало обращала внимания на то, что происходит вокруг. Мать и Венсан сидели сзади. Я видел их в зеркало. Было совершенно очевидно, что мать втюрилась по уши.

Потом мы заметили, как они целуются, спрятавшись за дерево, и Лили спросила меня, что происходит. Это было в тот момент, когда провожатый как раз вел нас к загону, в котором бегали собаки. Я ответил, что не знаю, наверное, бабушка перегрелась на солнце.

Вечером Коринна и Сандра залились горючими слезами, узнав о том, что их Беатрис раздавил грузовик. А потом жизнь снова пошла своим чередом. Я старался видеть их с Венсаном как можно реже, и это, судя по всему, вполне устраивало мою мать. Правда, думал я о них весь день напролет.

— Ты полагаешь, мне это безразлично? — спросил я Ольгу, которая стояла перед раскрытым шкафом, выбирая, что надеть. — Ты думаешь, мне легко?

— Понимаю. Но ты же ничего не можешь изменить.

— Я видел, как отец лежал в гробу. Я сам бросил горсть земли в его могилу. Так ведь?

Она повернулась ко мне. Я попросил ее запахнуть халат.

— Слушай, Ольга, мне не до шуток. Я действительно перестал спать спокойно.

Два года назад один тип подарил ей кабриолет, и она теперь разъезжала по городу как крутая.

Мы остановились на светофоре, с неба на нас лился яркий солнечный свет. Ольга потрепала меня по затылку.

— Не хочу тебя пугать, — сказала она, — но думаю, это серьезно.

— Сам знаю. Не слепой.

— В сущности, это то, что она искала. Чего ей всегда не хватало. Как‑никак, я ее немного знаю.

Я посмотрел на Ольгу и подумал, что у нее тоже есть то, к чему она всегда стремилась: богатые любовники, с которыми можно трахаться напропалую, не утруждая себя заботами о муже и детях. Интересно, подумал я, всегда ли получаешь то, чего хочешь? Хочешь в глубине души?

Так или иначе, у Ольги были связи, и она могла вытащить Венсана из участка.

Когда мы за ним приехали, видок у него был еще тот. Будто он выпал из поезда и кубарем прокатился по каменной насыпи. Волосы всклокочены, одежда в лохмотьях, физиономия чем‑то вымазана — красная, опухшая, расцарапанная. Один башмак отсутствовал.

— Дерек приведет его в порядок, — сказала Ольга, когда я повел Венсана к выходу.

Она задержалась и зажала инспектора в угол, чтобы отблагодарить за услугу.

Выйдя на свет, Венсан часто заморгал. Ни слова не говоря, я запихнул его на заднее сиденье. Вести с ним беседы не входило в мои планы.

Когда мы остановились на перекрестке, он тяжелым взглядом окинул улицу и сказал:

— Меня выперли.

Ольга резко нажала на газ, едва не сбив пешехода.

— Со всеми бывает, — заметил я.

Опершись одной рукой на дверцу, другой — на спинку Ольгиного сиденья, я ждал, чем еще он нас порадует.

— Ты немногословен, — сказал я.

Ну прямо вылитый отец. Во всяком случае, я его запомнил именно таким. И наши с ним разговоры, когда каждый с трудом выдавливал из себя два‑три слова.

Мы проехали еще немного, и он сознался, что, когда его внезапно уволили, он выпил лишнего. Больше он ничего не помнил, и уж тем более кто затеял драку.

— Знаешь, Венсан, — сказал я, — когда приезжает полиция, надо уметь вовремя остановиться. И, если не хочешь проблем, быстренько смотаться.

Я попросил Ольгу припарковаться где‑нибудь и пошел покупать ему башмаки. Он со мной идти не захотел.

— Так что же мне взять? — спросил я. — Со шнурками или мокасины? Сам‑то ты чего хочешь?

В магазине я вспомнил, что отец иногда носил лиловые ботинки.

Я позвал Венсана, который грелся на солнышке, откинув голову на спинку сиденья:

— Эй! У них твоего размера только лиловые остались! Как тебе?

Мерили мы их на тротуаре, Венсан весь так и светился. Я тоже. И потом, когда мы подъехали к салону Дерека, Венсан все еще рассматривал обновку, причем с нарастающим удовольствием.

Дерек проводил до дверей толстуху в полицейской форме и заявил нам, что ему понадобится час, чтобы привести Венсана в божеский вид.

Я глянул на часы и сказал, что годится, а сам пошел в бар напротив за кофе и аспирином.

Когда я вернулся, Ольга и Дерек о чем‑то беседовали в сторонке. Венсан воспользовался паузой и стал извиняться за доставленные хлопоты.

— На кой черт твоей матери безработный? — пробурчал он сквозь стиснутые зубы. — Чего теперь будет?

— Да ничего особенного, я думаю. Кажется, такие вещи ее не особо волнуют.

Я предложил выручить его, если у него проблемы с финансами. Потому что вспомнил пачки банкнот, которые отец оставлял нам с матерью всякий раз, когда приезжал. Я подумал, как приятно играть роль хорошего сына. Тем более если понимаешь, что сам не без греха.

* * *

Он был готов к выходу, чтобы ехать на выступление Лили. Нельзя сказать, чтобы брюки его были хорошо отглажены, зато ботинки выглядели безукоризненно.

Мать мой выбор не одобрила, но это осталось между нами. И все же, держа Венсана под руку в течение всего представления, она не переставала коситься на его ботинки. Иногда в глазах ее мелькало недоверие. «Ох и выпендрежные у тебя ботинки, — поддразнивала она когда‑то моего отца. — Такие же выпендрежные, как ты сам».

Лили оттанцевала свой номер, и, когда после выступления Венсан поднял ее на руки, чтобы поздравить, я поймал» взгляд матери, устремленный на него.

Я представил себе, что должно твориться в ее душе: эти лиловые ботинки и Лили, обхватившая его за шею.