Онлайн книга «Антиглянец»
|
Хрупкий вышел. И я опять осталась наедине с Цербером. Я ему явно не нравилась. А может, ему все русские не нравились. Может, у них кампания развернута против наших. Предвыборный пиар. Прохоров сидит на нарах в Куршевеле, мы с Канторовичем здесь. Боже мой, вчера я обсуждала арест Прохорова, а теперь сама сижу тут, мотаю срок. Канторович, Прохоров, Борисова – вот они, нарушители спокойствия французских буржуа. Мне, между прочим, обидно. Ну, парни, понятно, но я-то что здесь делаю? Вот мое обычное счастье – оказаться не вовремя в ненужном месте. Подумала и устыдилась своих мыслей – а если бы я не наткнулась на них? Может, Аркадия уже бы не было на свете. Время опять тянулось. Медленно, вяло, страшно. Хрупкий вернулся. Но не один, а с человеком в розовом свитере и с красным шарфом, намотанным вокруг шеи. А на улице-то жарко. Пижон. – Я буду с вами говорить по-русски. Обрусевший французишка. Офранцуженный руссак. – Я Серж Власьенко, переводчик. Власовец, понятно, пособник душителей свободы. – Ваше имя. Я повторила сказанное до того. Про цель визита, про работу и про то, как и куда я ехала. Хрупкий задавал вопрос по-французски – свитер переводил. – Где вы находились в 4.40 утра? – Ехала в машине из Монте-Карло в Канны. – Кто руководил машиной? – Я же уже объясняла ему – я была за рулем, я! – Вы никому не передавали автомобиль в управление? Я замялась. Они, по-моему, это заметили. Черт, ну нет у меня опыта допросов! Пытать же не будут, наверное. Не 37-й год! Сталина, Сталина на них нету, на обнаглевших этих лягушатников. Нет, не Сталина, а Кутузова! Или Суворова? – Э… Нет… – На каком автомобиле вы двигались? – «Рено Твинго», я тоже это говорила! – Где находился в этот момент автомобиль «Бентли Континенталь»? – Если вы имеете в виду машину, которая взорвалась, я не знаю ее название… – Отвечайте на вопрос. Где находилась машина «Бентли»? – Я отвечаю. Я не знаю, какая была марка машины, на дороге я увидела аварию. Машину, вмятую в дерево. Я не рассматривала марку! Я смотрела, есть ли кто в живых! – Вы можете предъявить документы, подтверждающие прокат машины «Рено», ключи? – Да! – черт, я совсем забыла. – Нет… – Нет? Вы не имеете документов? – Нет! – Моя клетка захлопнулась навсегда. Я чувствовала, как меня опутывают эти неточности и умолчания, и, наверное, со стороны полицейских все выглядит и правда дико. А я – явная преступница. – Где в настоящий момент находится машина «Рено»? – Вы понимаете, я передала документы, и ключи, и машину человеку, который… Ну, в общем, я не знаю имени, он помощник Александра Канторовича, который был в машине… которая горела… – Еще раз. Вы можете назвать местонахождение автомобиля «Рено»? – Нет. – Имя человека, которому вы передали автомобиль? – Нет! – Все, мне конец! – Предъявить документы? – Нет! – Вы давно знакомы с мсье Канторович? – Эээ… Нет. – Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с мсье Канторович? Надо сделать паузу. Хрупкий самозабвенно выбивал на клавишах ритм. – Можно мне воды? – Разумеется, но отвечайте на вопрос! – Сегодня утром. В момент аварии. – Он представился? – Да. Он сказал, как его зовут. – Вы знали, кто это? – Слышала. У нас в газетах про него пишут. – Почему вы доверили его помощнику машину? – Ну просто… Как знакомому… – Куда вы направлялись в момент задержания вас в районе Ля Бокка? – В гостиницу. – Вы находились с ним в интимных отношениях? Что за наглость?! – Нет, нет, нет! – тут я не соврала. Интимных отношений нет! – Вы находились во Франции по приглашению мсье Канторович? – Нет! – Ваше приглашение оформлено компанией, принадлежащей французским бизнес-партнерам мсье Канторович. Бац! Надо было сообразить, что это всплывет. Мне и ему сообразить! – Возможно, я об этом не знала. – Вы были знакомы с мсье Канторович до аварии? В Москве вы были знакомы? – Лично – нет! Первый раз лжесвидетельствую. Честно говоря, это отвратительно. И, главное, непонятно зачем. Зачем он просил сказать, что мы незнакомы? Какой смысл? Я держалась стойко. Но это было уже совсем не смешно. Меня несколько раз поймали на вранье. Они мучили меня еще полчаса. Вопросы повторялись по кругу, дополнялись, перемешивались в свободной последовательности. Мне было уже сложно контролировать ответы. – Почему вы не улетели сегодня? – наконец спросили они меня. – Я собиралась, я бы улетела, если бы не оказалась здесь. – Вы были задержаны за два часа до вылета вашего самолета. Вы не ехали в аэропорт. – Тут все близко. Могла бы и успеть. Они поняли, что я вру. Приговор – встать, суд идет! Интересно, какие здесь тюрьмы? Переводчик и Хрупкий ушли. Потом я опять шла по коридору. Лавки вдоль стены были заполнены арестантами. Меня разглядывали – двое арабов, один пожилой дядька неопрятного вида, подростки лет пятнадцати в одинаковых желтых куртках – такие же зэки, как я. Кроме меня, женщина была только одна – пожилая тетка, по виду не француженка. Меня ввели в большую комнату. Там было несколько человек – двое в форме, Власовец и мой Хрупкий. И Саша. Слава богу, он здесь! Он ринулся ко мне. – Алена! Но далеко уйти не смог – дернулся на стуле. Он был пристегнут наручниками к железяке, вмонтированной в пол кабинета. – Стоп! – Полицейский встал между нами. И усадил меня за соседний стол – в нескольких метрах от Саши. Никогда его таким не видела – растерянный, взъерошенный. Я вдруг поняла, что ему тоже страшно, как и мне. Ботинок на нем не было. И пояса от брюк. – Все в порядке? Ты как? Сейчас адвокат приедет, – сказал он, выгибая шею, чтобы увидеть меня за тушей полицейского, который разделял нас. – Все хорошо. Я нормально. Власовец замахал на нас рукой. – Нельзя разговаривать! – сказал он, – Только отвечать на вопросы. |