Книга Рыжий, страница 77 – Джеймс Патрик Данливи

В черном пальто, она как-то стыдливо шла по перрону, сгибаясь под тяжестью большой кожаной сумки, и нервно покусывая губы.

— Привет, Мэри.

— Привет. Я боялась, что ты можешь не прийти.

— Ну что ты! О господи, да ты же похудела! Ты болела?

— Сейчас со мной уже все в порядке. Мне нездоровилось.

— Дай мне сумку. О Боже праведный, что у тебя в ней!? Камни?

— Я привезла кое-что для кухни, тарелки и разобранную швейную машинку. Ты ведь не против?

— Ни в коем случае. Все великолепно. Мы сдадим сумку в камеру хранения. А привезла ты как раз то, в чем мы больше всего нуждаемся.

Дэнджерфилд провел ее к выходу. И обвел ее вокруг здания, чтобы она его осмотрела. Экскурсию ведет Дэнджер. То тут, то там высокие колонны. Это архитектура.

— Ну как тебе нравится, Мэри? Ну как?

— Не знаю даже, что сказать. Я думаю, это красиво.

— Размеры, Мэри, размеры. И кто-то заплатил за это. Но мы прогуляемся вот сюда и найдем какой-нибудь миленький ресторанчик.

— Я привезла двадцать фунтов.

— Вот это да!

В теплый зал, вдоль стен которого выстроились столы. Дэнджерфилд попросил официанта принести красного вина, цыпленка и сигару.

— Это не очень дорого, Себастьян?

— Ха-ха-ха.

— Почему ты смеешься?

— Потому что в моем лексиконе больше не существует слово «дорого». Я его больше не употребляю. Думаю, что смело могу это утверждать.

— Почему?

— Потом, Мэри. Об этом — потом.

— Расскажи мне, как ты поживаешь. Ты отощал. Моя одежда на мне тоже болтается и мне пришлось переделать старое черное платье. Я так волновалась, когда болела, потому что ты мне не писал.

— Дай мне руку, Мэри.

— Славное местечко. Я так рада, что уехала из Дублина.

— Многие так говорят.

— Когда я заболела и сказала ему, что больше не собираюсь гнуть на него спину, то он сразу же начал вставать с постели.

— Что он сказал про Лондон?

— Сказал, что вызовет полицию. Но я ответила, чтобы он катился ко всем чертям и что, если он меня хоть пальцем тронет, то это я вызову полицию.

— И что он ответил?

— Что он приведет ко мне священника. Но я уже была сыта всем этим по горло. И я заявила ему, что его собственная душа погрязла во лжи. И хорошо, что мальчики далеко и им не приходится все это опять выслушивать. И что он слишком долго вытворял все, что хотел. Он тогда стал кричать, что он уже старик и ему не долго осталось жить и я не должна оставлять его одного. И я спросила, ты что хочешь, чтобы я осталась? Я, которая гуляла с мужчинами? И тогда он сказал, что сердце его отсчитывает последние удары и чтобы я вызвала к нему священника, до того как я уйду. Я рада, что ему приходится сейчас несладко. И что я вырвалась оттуда. Единственное, что мне нравилось — гулять возле Толки. Я проходила через парк Феникс к Чаплизоду и Лукан Роуд. И доходила до Сарсфилда. Так приятно гулять в роще у реки! Я думала там о тебе. Не смейся, это правда.

Пахнет вином и жареным цыпленком. Официант приносит спаржу и печеный картофель. Вот это да! Не хочется даже вспоминать о том, как я полусонный трясся в трамваях и выходил на остановке «Отчаяние» и как мне приходилось вставать из нагретой постели, чтобы выпить молока с медом, сидя на хромом кухонном стуле. А вот это еда! Маларки не раз говорил мне: «О Господи, Себастьян, если бы у меня были деньги, я бы пригласил друзей в мой загородный дом, и мы бы уселись за сплошь заставленный жратвой стол длиной в ирландскую милю, и руки бы наши лоснились от говяжьего мяса и индейки…». Мэри, оставь мне кусочек цыпленка.

А вот там сидят три секретарши и двое лысых мужчин. Мне здесь нравится. Полезнее ходить сюда, чем в бар. От баров я могу отказаться. И тогда мне останутся только домашние тапочки, швейная машина и сигары.

— Мэри, я отлучусь на минутку, мне нужно позвонить.

— Ладно.

А теперь, моя дорогая миссис Ритзинчек, будьте великодушны к квартиранту.

— Алле, миссис Ритзинчек?

— Слушаю вас.

— Миссис Ритзинчек, это Дэнджерфилд. Я попал в затруднительное положение. Моя невеста только что приехала в Лондон. Разумеется, я понимаю, что это так неожиданно, и, возможно, просьба моя покажется вам необычной, но я уверен, что вы все поймете и не станете возражать против того, что она поселится в моей комнате. Она очень славная девушка.

— Мистер Дэнджерфилд, это противоречит правилам нашего пансиона. Если так пойдет и дальше, то все постояльцы начнут приводить женщин на ночь. Извините, но я вынуждена вам отказать.

— Погодите, погодите. Я знаю, что прошу вас сделать мне большое одолжение, и я буду с вами совершенно откровенен, поскольку и вы говорите со мной без обиняков. Уверяю вас, что все будет исключительно в рамках приличий, и вы найдете, как объяснить это другим постояльцам. Скажите им, что она моя жена. В конце концов, до дня бракосочетания осталось всего несколько недель. И мы так хотим быть вместе. А так уж случилось, что мы долго были разлучены друг с другом, и наконец она приехала из далекой Ирландии. И, миссис Ритзинчек, я никогда не обратился бы к вам с такой просьбой, если бы не понимал, что вы женщина опытная и рассудительная.

— Ну уж, мистер Дэнджерфилд, вы, конечно, умеете преподнести все в выгодном для вас свете, и если это не вызовет кривотолков, то так уж и быть. Но если вы каждую ночь станете приводить другую…

— Вы просто себе не представляете, миссис Ритзинчек, как я вам признателен. Просто не представляете.

— Очень даже представляю, можете не сомневаться.

— Вот и отлично. Еще раз благодарю. Мы не заставим себя долго ждать.

Расплачиваясь у кассы, Себастьян вел себя крайне сдержанно и когда они сказали: «Мы надеемся, сэр, что вы еще раз придете к нам», он ответил: «О да, разумеется». И повернулся вокруг своей оси, чтобы элегантно пропустить Мэри перед собой. Подъехало такси. Мэри держала его за руку, когда ехали за ее сумкой, и рассматривала в окно людные улицы. Похороните меня на нейтральной земле. Может быть, в Австрии, и чтобы все были скромно одеты и с печальными лицами. И меня окружали мои дети. И чтобы мои последние минуты прошли с достоинством. И чтобы Мэри сидела рядом. Не бойся меня, со мной все в порядке.

Миссис Ритзинчек открыла им двери, улыбаясь и вытирая руки о передник. Я всегда говорю, если можешь — будь откровенен.

Вверх по ступенькам, в маленькую комнатку. Мэри садится на постель. Себастьян ставит сумку на пол.

— Вот мы и добрались, Мэри.

— Мне здесь нравится. Приятно забраться на такую высоту. И Лондон мне нравится. Все так интересно. Здесь столько необычных людей.