Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - император»
|
— А если сгорим только мы? — спросила Боудеррия. — Засчитается как подвиг? Сигизмунд посмотрел на меня с вопросом в чистых ясных глазах. Я ответил сварливо: — С этим к отцу Дитриху. Кто-нить запомнил, на сколько мы поднялись? Сигизмунд уточнил: — В духовном смысле? На него не цыкнули, но так посмотрели, а Тамплиер проговорил в серьезном раздумье: — Я могу только по времени… Могу сказать абсолютно точно, шли мы долго. Сигизмунд сказал задумчиво: — Поднимались больше, чем опускались, но, боюсь, еще идти, как вы говорите, весьма зело, а то и обло. Зато сколько славных подвигов совершим! Сколько чудовищ встретим! Остальные промолчали, Альбрехт вообще посмотрел на юного паладина с подозрением, но Сигизмунд чист и настолько светел, что Альбрехту, судя по его виду, стало стыдно и явно захотелось обратно в болото. — Да, — согласился Норберт, — чудовищ мы встретили мало. Хотя мне на три жизни хватит. Сигизмунд заверил чистым ясным голосом: — Будут еще, доблестный сэр Норберт! Мы красиво и доблестно падем и алой кровью своею, как говорит его величество, упоим сталь… Альбрехт быстро зыркнул в мою сторону. — Его величество много чего говорит, — буркнул он тихонько. — Оно у нас грамотное и много чего ненужного знающее, как и положено культурному человеку. Вот только какой из культурного человека король? Норберт, к которому он обратился как к соседу, помотал головой. — Не представляю. А кто у нас культурный? Альбрехт кивнул в мою сторону. — Вот оно. Норберт ахнул. — Что? Король Ричард?.. С чего ему быть культурным? Королям культура противопоказана. Я рыкнул: — Что за цирк устроили?.. Вперед и без оглядки!.. За мной! Кто отстанет, тот куплен филигонами. Не успел сделать пару шагов, догнал Альбрехт, на плече моток толстых веревок, как я решил сперва, но он, жадно хватая широко раскрытым ртом воздух, прокричал: — Ваше величество!.. Погодите, ваше величество! Я смерил его злым взглядом с головы до ног. — Ну? — Это, — прохрипел он, задыхаясь от усталости, — паутина… я успел спасти от огня несколько нитей… смотрите, какие толстые… Я спросил, начиная догадываться: — На факелы?.. Это средство от мужской силы? — Не от, а для, — поправил он с возмущением, — кому-то может понадобиться от?.. Но вообще-то можно и на факелы, если совсем уж прижмет… Я быстро повернулся к сэру Норберту. — Организуйте. И снабдите. Это весьма!.. Видите, что значит народная инициатива лорд-канцлера и поддержка легитимной власти?.. Это несбыточная мечта любого тирана и угнетателя. — Вот так пробираться, — уточнил Норберт, — по странным ходам, прячась от пауков? Это ваша мечта? — Сэр Норберт, — сказал я с укором, — а разве это не идеальная жизнь для мужчины? Вот смотрите на герцога. Да не туда смотрите, теперь у нас сэр Альбрехт не сэр Альбрехт, а герцог Гуммельсберг! Вот он хоть и сворачивает всегда налево, но готов всю жизнь здесь пробираться на четвереньках… Ведь правда, ваша светлость? Альбрехт проговорил с неохотой: — Да, конечно, ваше величество… Всю жизнь мечтал вот так как бы вот. Там по болоту среди лягушек, уже весь в бородавках, здесь пауки размером с баранов, одними бородавками не отделаюсь… Разве не счастье? — Вот видите, — сказал я Норберту наставительно, — настоящие мужчины правильно понимают истинное счастье, а не то, что считают счастьем простые и ни разу не грамотные… А теперь двигаемся-двигаемся, не спим! Сколько можно? Ну одну минуту, ну две, но три — это уже свинство! Альбрехт напомнил: — Да никто и не спит, ваше величество! — Это иносказательно, — сказал я, — быстрее, орлы. Чувствую, сэр Волсингейн еще дерется. Боудеррия сумела вырастить героев. Боудеррия ничего не ответила, только отпихнула и прошла вперед. Впереди совершенно бесшумно левая и правая стена медленно сдвигаются, коридор, и без того узкий, становится совсем уж, все заговорили в беспокойстве. — Можем проскочить, — сказал я, — все готовы? Сэр Норберт проговорил угрюмо: — Еле ноги волочу, но если надо, то хоть зайчиками… — Мышками, — заверила Боудеррия. Я вскинул руку. — Тихо!.. Ждем. Они остановились за моей спиной, хриплое дыхание жжет мне спину, Боудеррия вздохнула и вернула мечи в ножны. — Что-то не так? — Возможно, — сказал я, — это просто цикличное… — Что-что? — Вроде дыхания, — объяснил я. — Или сердцесту-чания… Хотя для легких всего Маркуса это мелковато, но подождем чуть… Стены сдвинулись уже настолько, что если бы мы и успели проскочить половину, то ярдов через двадцать впереди нас бы зажало. Думаю, от всего отряда остались бы сухие шкурки толщиной в кленовый лист, стены выглядят живыми, но все-таки из металла… Они подошли одна к другой настолько близко, что даже всегда спокойные Тамплиер и бесконечно верящий в меня Сигизмунд задержали дыхание. У меня мелькнула безумная мысль, а вдруг стены того, щас ка-а-ак аннигилируют!.. Маркусу же нужна энергия?.. — Будут бодаться, — предположил Норберт. — Я ставлю на левую, — ответил Альбрехт. Я тоже невольно задержал дыхание и по тому, как стало тихо за спиной, понял, весь отряд застыл в страшном ожидании. Стены соприкоснулись, я все еще не дышал, ожидая чего-то страшного, однако ни взрыва, ни лязга, ни скрежета, стены вошли одна в другую. Вошли и продолжали вдвигаться, как гигантские вакуоли, а может, и не вакуоли, совершенно бесшумно, словно не из плотного металла, а из разреженного газа. Боудеррия сказала мрачно: — Мне кажется, идти в самом деле не стоило. — Кто знает, — ответил я. — Но подождем чуть, все равно перевести дух нужно, а потом либо вернемся… Стены входили одна в другую еще несколько минут, затем одна стала короче, как затихающая волна. Остатки ее вошли в пол, Норберт вытянул шею, всматриваясь настороженно, но тот оставался таким же с виду нерушимо твердым, неровно блестящим, будто покрытым слизью. Я кивнул на открывшийся проход. — Видите, просто нужно переждать. Маркус все-таки хозяин, уважение выказывать надо. А сейчас можно идти. — Хуже того, — сказал Альбрехт со стоном, — нужно. |