Книга Комендантский час, страница 25 – Вероника Иванова

И я очень на это надеялся. Как всегда зря.

— Но, учитывая открывшиеся обстоятельства, мне потребовалось пересмотреть планы.

Значит, работы не будет? Или я снова чего-то не догоняю?

— Зато здесь условия вполне подходящие.

— Для чего?

— Для адаптации. Скорее всего тебе не нужно долго привыкать к нашему миру, но это процесс обоюдный. Мир тоже должен привыкнуть к тебе.

Изо всего, что блондин говорит, можно заключить только одно…

Это всерьез и надолго.

— Здесь тебя никто не потревожит. А у меня появится время для составления нового плана.

Дом, говоришь? Точно не тюрьма и не ссылка?

— Скучать не будешь: хозяйство большое. Пока примешь его по-настоящему, как раз во всем и разберешься.

И видимо, без подсказок? А я разве нанимался решать ребусы, ответов на которые физически не могу знать?

— Адъютант, загляните в аппаратную!

Пилот же не шел вслед за нами по коридору, как же смог возникнуть в дверях, едва отзвучало последнее слово?

Вернее, смогла.

Она.

Со спины, да еще в одинаковой форме, фигуры и затылки у них с блондином похожи, а вот теперь, когда к тылу прибавился фронт, различия очевидны. Не бросаются в глаза, правда, а скорее деликатно детализируют.

И в лицах много общего. Словно родственники. Брат и сестра.

— Ваше новое место службы. Располагайтесь.

— Коммандер?

Ага, ей услышанное явно не понравилось, тут и к гадалке ходить не надо.

— Ввиду неполной укомплектованности официальный статус консультанта не имеет смысла, но круг обязанностей можете считать тем же. До следующего назначения.

— Это решение?

— Это приказ.

На лице блондинки не дрогнул ни один мускул, и вместе с тем отразилось глубокое презрение. Причем не в отношении того, кто приказывал.

— Разрешите идти?

Ответа дожидаться не стала: повернулась и загрохотала шагами по коридору. Сапоги у нее с подковами, что ли? Так в первый-то раз появилась совершенно бесшумно.

— Обязательно было приказывать?

— Так полагается.

— Как-то рвения у нее маловато… Вообще нет. Ни капельки.

Вздохнул:

— Об этом не беспокойся. Приказы не обсуждаются и не подвергаются сомнению.

— Твои?

— Почему? Любые.

— Даже дурацкие?

— Поясни.

А тут-то что непонятного? Ну с петухом ладно, есть трудности. Но армия разве не везде одинакова?

— Командир ведь тоже человек. И может чудить. Съел что-то не то, выспался плохо… Да мало ли причин? Из-за ерунды иногда кучу дров наломать можно.

— Подчиненные это знают.

— И все равно слушаются?

Задумался. Потер подбородок.

— Разница в основных принципах. Да, точно.

— Я чего-то не понимаю?

— Наш мир давно прошел тот этап, когда командир назначался. Все стало немного иначе. Подчиненные решают, кому делегировать полномочия управления.

— А бардака не получается? Выбрать ведь могут кого угодно.

— Если выбрали путь, идут по нему без колебаний. Ты поступил точно так же. И это еще раз доказывает, что до будущего вашему миру осталось совсем немного времени.

— Не все у нас такие, как я.

— Процесс запущен, вот что главное.

Да, но в какую сторону? Мне с моей болотной кочки видно другое: Стасики вымирают, а не множатся.

— Последняя необходимая формальность. — Из пальцев блондина прямо по воздуху потянулись лучики света, сплетаясь в подобие клавиатуры. — Авторизация. Имя.

— Мое?

Улыбка в ответ.

— Стас.

— И все?

Нет, конечно. Но собственное полное имя меня никогда не вдохновляло.

— Нужно что-то подлиннее.

Эх…

— Станислав Валерьевич.

— О, теперь достаточно.

И слава богу. Потому что про фамилию лучше не вспоминать.

— Лерыч. Хорошо звучит.

Не-ет! Ненавижу. Со школы.

— Что-то не так?

— Мм… Мне не нравится, когда меня так называют.

— Почему? Вполне благозвучно.

— Ну, знаешь ли, у нас с тобой разные понятия о…

— Стоп! Все. Понял. Моя вина.

О чем это он?

— Они ведь все подряд переводят.

Медузки-то? Видимо, да.

— И оригинальное звучание тоже замещается. Как я сразу не сообразил… Ну ничего, это поправимо.

Ага. К примеру, есть такая штука, гильотиной называется. Она вообще лечит сразу и от всех болезней.

— Ты слышишь результат трансляции, без оригинала. Можно было бы настроить в параллель, но тогда у тебя в голове постоянно будет фонить, а это не очень приятно.

Белый шум с утра до ночи? Еще бы.

— Есть другой способ. Если тебе нужно узнать, как то или другое слово звучит на самом деле, сообщи об этом пересмешникам, и они отключатся.

— Как?

— Снизят мощность нейронных связей.

— Да я не об этом! Как сообщать?

— За ухом.

— Что?

— Потрогай.

Небольшая припухлость. Шишечка.

— Надавишь на нее, и все.

— А потом?

— Еще раз надавишь. Простейшая кодировка.

Да, куда уж проще.

— Ну как? Хочешь услышать свое имя так, как его слышу я?

Страшновато что-то. Но хуже ведь получиться не может?

— Готов?

Не раздавить бы их только…

— Валяй.

— Таас. Вэл-Ирч.

Никогда не чувствовал себя одиноким, хотя родителям было, в сущности, чихать на мои детские развлечения и проблемы: вечно в высоком, духовном и словесном — такое вот жизненное кредо. Главное, они присутствовали рядом. Всегда кто-то присутствовал. Не стало предков? Их место заняла бабушка. И переход произошел настолько плавно, что ни сознание, ни подсознание не задавались на эту тему вопросами. Ни разу.

Да даже последние похороны… Прощание с останками всего значимого и важного для меня, и то не принесло тревогу. Пустоту? Пожалуй. Но та, домашняя, не напрягала. Не душила так, как нынешняя.