Книга Москва слезам не верит, страница 100 – Валентин Черных

– Так вот, представь, что ты уже дипломат и тебя представляют незнакомой даме. И ты сразу спрашиваешь, в какой сфере она работает. А дама – баронесса фон Бек и ни в какой сфере работать не может, да и не должна.

– Но вы ведь не баронесса фон Бек? – возразил внук.

– Я как раз из фон Беков, только прибалтийских, давно обрусевших.

Людмила говорила почти правду. Ее прабабка была замужем за обедневшим прибалтийским бароном, который купил имение в Псковской области, разорился в конце прошлого века и женился на красногородской мещанке. В семье Людмилы это на всякий случай тщательно скрывалось, но фотографии в старинном кожаном альбоме сохраняли.

– Простите, – сказал внук, – я неправильно построил разговор.

– Начни сначала, – посоветовала Людмила.

– Я рад был с вами познакомиться. Вы прекрасно выглядите.

– Уже лучше, – заметила Людмила.

Они услышали, как открылась дверь квартиры. Внук бросился встречать деда. Людмила слышала их разговор.

– Людмила Ивановна уже пришла, – сообщил внук. – Я с ней познакомился.

– Ну и как? – поинтересовался Еровшин. – Какие первые впечатления?

– По-моему, большая заноза. Палец в рот лучше не класть, мгновенно отхватит.

– Не знаю, не пробовал, – улыбнулся Еровшин.

Ужинали они в просторной кухне молча. Главное, по-видимому, предполагалось после ужина. Внук при деде тоже присмирел. Потом перешли в гостиную. На маленьком столике стоял японский кофейник, который автоматически включался, если кофе остывал. Внук пожелал всем спокойной ночи и ушел в свою комнату. Татьяна и Людмила закурили. Еровшин давно бросил курить.

– Судя по напряженному состоянию моей дочери, – сказал Еровшин, – вы без меня обсуждали какую-то сложную проблему.

– Квартирную, – сообщила Людмила, потому что Татьяна молчала.

– Мне моя квартира нравится, – признался Еровшин.

– Мне тоже, – сказала Людмила.

– Так в чем же проблема? – спросил Еровшин.

– Проблемы нет, есть предложение Татьяны.

– С интересом выслушаю.

Татьяна молча курила.

– Татьяна предлагает поменять мою однокомнатную и ее двухкомнатную на трехкомнатную или очень хорошую двухкомнатную в центре, куда мы переедем, а Татьяна с Вадимом останутся здесь. Она здесь выросла, ей здесь нравится.

– Мне тоже нравится, – настаивал Еровшин. – И я не хочу никуда переезжать.

– Ты и не будешь переезжать, – объясняла Татьяна. – Я и Вадим прописываемся в этой квартире, а вы в новой, но жить вы будете по-прежнему здесь. А мы пока поживем в новой.

– Пока я не умру?

– Ты нас всех переживешь, – сказала Татьяна.

– Тогда зачем все эти обмены и прописки? – пытался понять Еровшин.

Татьяна предпочла промолчать.

– Прокрутим твою ситуацию, – предложил Еровшин. – Вы прописываетесь в этой квартире, а живете в новой. Но однажды я ухожу на пенсию, теряю возможность влиять на ситуацию, и в один прекрасный день вы с Вадиком – а к этому времени он может жениться, у него родится ребенок – решаете, что будет справедливо въехать в вашу квартиру, вы же здесь прописаны, а мы должны будем отсюда съехать. А не съедем, так нас вывезут с милицией.

– Ты же знаешь, я этого никогда не сделаю, – обиделась Татьяна.

– Не уверен, – возразил Еровшин. – Когда ты развелась со своим мужем, ты вышвырнула его из квартиры.

– Этого не было, – вскипела Татьяна. – Я предложила ему три варианта размена, он не согласился, тогда я разменяла квартиру принудительно.

– Себе хорошую двухкомнатную, а ему комнату в коммунальной квартире.

– Но я осталась с сыном, – возразила Татьяна. – Может быть, ты не знаешь, но у него снова трехкомнатная квартира.

– Почему же не знаю? Знаю. Кооперативная. Я ему помог деньгами.

– Почему ты ему должен был помогать? – возмутилась Татьяна. – Он для меня никто и звать никак.

– Во-первых, ты разменяла его квартиру. Во-вторых, он отец моего внука, и я хочу, чтобы у мальчика сохранились хорошие отношения с отцом.

– Я решаю, какие отношения будут с ним у Вадика, – отрезала Татьяна.

– Это будет решать Вадим, – заметил Еровшин. – Насколько я знаю, он это уже решил. У них замечательные отношения, и если ты попытаешься их испортить, ты испортишь отношения со мной.

– Это рассматривать как предупреждение?

– Да, – подтвердил Еровшин.

– Хорошо. Доведем этот диалог до конца. Я не понимаю, почему Людмила Ивановна должна иметь преимущества по сравнению с нами: с твоей дочерью, твоим внуком, твоими законными наследниками.

– Людмила Ивановна тоже станет законной наследницей. Она должна получить компенсацию за то, что выходит замуж за старика.

– Но ты не был старик, когда начал жить с ней. И вообще я поражена, как ты столько лет мог вести двойной образ жизни.

– Для разведчика двойной образ жизни – норма, – усмехнулся Еровшин.

– Но ты давно не разведчик. Ты нормальный аппаратчик.

– Подведем итоги, – спокойно прервал ее Еровшин. – Людмила переезжает в эту квартиру. И никакого объединения квартир делать не надо. Через пять-шесть лет Вадим женится, квартиру Людмилы, она кооперативная, переведем на Вадима. Ты останешься в своей двухкомнатной. Вадим, если захочет, может продолжать жить здесь, во всяком случае, до конца учебного года ему не стоит переходить в новую школу.

– Замечательный разговор, – опомнилась Людмила. – Вот только меня не спросили, хочу я этого или не хочу.

– Ты хочешь того же, что и я, – ответил Еровшин. – В стратегических вопросах. В тактических у нас, конечно, могут быть расхождения. Я, например, хочу сейчас виски с содовой, – и Еровшин налил себе виски, – а ты, предположим, мороженого. Кстати, ты хочешь мороженого?

– Хочу, – сказала Людмила.

Еровшин посмотрел на Татьяну. Отец и дочь смотрели друг на друга. Первой опустила глаза Татьяна. Она выдержала паузу в несколько секунд и пошла на кухню за мороженым. Будет сражаться до конца, подумала Людмила, но я тоже не лаптем делана.

Людмила попробовала мороженого, посмотрела на часы и спросила Еровшина:

– Где у вас удобнее ловить такси?

– Ловить ничего не надо, – Еровшин снял телефонную трубку, набрал номер: – Это Еровшин, пожалуйста, машину по моему домашнему адресу.

Через пятнадцать минут Еровшин встал. Прощаясь, Людмила протянула Татьяне руку. Татьяна помедлила, но все-таки протянула свою. Милость оказала, подумала Людмила и тихо попросила:

– Татьяна, не заводись. Нам дружить надо, или ты проиграешь…