Книга Спаси меня, страница 34 – Кристофер Харт

Бет молчит, а потом вдруг выдает:

— И пусть.

Дождя нет, но в окна бьет сильный ветер, море вспучивается тугими валами и швыряет на берег белые клочья пены. Мы с Бет теснимся на узком подоконнике. Уже и колени затекли, а мы все глядим на бушующую стихию, подперев головы руками. Забавно представить себя детьми, которые сбежали из дома и теперь беспризорничают, прячась от взрослых, которые ходят по берегу с зажженными факелами и злыми черными псами, разыскивая беглецов. Только зря. Здесь они нас точно не найдут.

Из-за мыса показался красный катерок, а минуту спустя за ним вышел синий с белой кабиной.

— Наверное, шторм начнется, — заявляю я со знанием дела. (Впрочем, время покажет, что я заблуждался.) — Вот бы радио найти. Сейчас будет прогноз погоды для моряков. Обожаю его слушать.

— Всегда приятно сидеть под теплой крышей, — рассуждает Бет, — когда на улице льет как из ведра, сила ветра возрастает с семи до восьми баллов, а местами порывами до девяти, а море штормит. Где-то обещают ураган — в Ланди, Фастнете, Роколле, Финистерре… Хотя мне кажется, на прогнозы погоды особенно полагаться нельзя.

— Знаешь, иногда и я начинаю сомневаться в твоей сексуальной ориентации.

Через пару минут мы настраиваемся на прогноз погоды. Ветер не сильный, сообщают по радио, но видимость снижается, «с тенденцией на ухудшение», и, по всем признакам, с северо-востока надо ждать грозу. За окнами сгущается тьма, и рыбаки швартуются при свете мощных, установленных на крышах катеров дуговых ламп. Пожалуй, сбегаю вниз, узнаю — не продаст ли кто-нибудь лобстера.

— Думаешь, у тебя получится его приготовить?

— Да что там хитрого. Варить, пока глаза не вывалятся. Рыбаки, наверное, знают.

— Подожди, я с тобой.

На улице холодно, дует пронизывающий ветер — как и обещали, с северо-востока, — а пальто мы не захватили. Пока добрались до рыбаков, ежась и стуча зубами, начихались и продрогли. На стене волнолома стоит мореход в оранжевых промасленных брюках и спокойно занимается своим делом, не обращая на чужаков никакого внимания.

— Можно тут где-нибудь лобстера купить?

Рыбак не реагирует — невозмутимо распутывает моток троса. И так проворно у него выходит: ладони мозолистые, потрескавшиеся, как старые прищепки, которые хозяйка давным-давно забыла на веревке.

— Какой уж… В такую-то погоду? Не-е.

— Жаль. А что, лобстеры ушли?

— Волна-то донная идет, да еще с северо-востока. Пусто — ушли в теплую воду.

— Надо же, я и понятия не имел…

— В город вам надо. Может, там продадут что-нибудь. Или в Ньюлин поезжайте, на рыбный развал.

— Понял, спасибо.

Стоим на холоде, зубы стучат, глаза слезятся, и Бет, запинаясь, говорит:

— Нам так и так надо в город ехать.

— Да? И что мы там забыли?

— Одежды купить, глупенький.

Рыбак глядит на нас искоса и бормочет с усмешкой:

— То-то верно. Денек-то, чай, не теплый… Да-да, погодка нынче выдалась — ой-ей-ей.

По пути едва не окоченели — благо печка работала на полную.

Машину оставляем на обочине, Бет берет меня за руку и ведет через дорогу к магазинчику с надписью «Подержанные вещи».

— Шутишь?

— Нисколечко, — отвечает она. — Раз уж мы тут собираемся провести целую неделю, хорошо хотя бы вернуться без обморожений.

— Согласен. Просто меня местечко смущает. Я, конечно, люблю дешевые распродажи, но в Лондоне. А здесь наверняка только териленовые [31] слаксы и нейлоновые рубашки продаются.

— Лучше в териленовых слаксах, чем без порток, как говаривала моя бабуля.

— Правда?

— Когда-нибудь слышал такое слово «доверчивая мямля»? — смеется Бет. Вернее даже сказать, хохочет мне прямо в лицо. — Тупеешь, дорогой мой.

— Ага, тупею.

* * *

Перемерили, наверное, с полмагазина. Мы оба крутимся перед зеркалом, примеряя наряды, и Бет делает озвучку, точно на показе мод:

— В этом сезоне корнуолльским модницам предлагается новый ансамбль. Посмотрите на нашу продавщицу устриц. На ней модные шерстяные гетры, солдатские штаны, два застиранных джемпера из акрила, хлопковая рубашка и шерстяная куртка из шотландки. А как гордо выступает ее парень в мешковатых вельветовых брюках и шерстяном фетровом берете а-ля капитан дальнего плавания. Восхитительная застиранная водолазка из грубой шерсти и темно-синяя клетчатая куртка дополняют его костюм.

Смотрюсь в зеркало. Во всяком случае, тепло.

— А тебе идет, — говорит Бет. — Чувствуется какая-то закалка. Можешь сойти за настоящего мужчину.

— Сойти?

— Да, за какого-нибудь героя из старого фильма про войну наподобие «В котором мы служим» [32] .

— Джон Миллз? Кеннет Мур? Ого!

Милая старушка, стоявшая за прилавком, которая сначала пристально следила за нами, как бы мы чего не стащили, а потом утомленно наблюдала наши примерки, розовеет от удовольствия, когда мы наконец выкладываем огромную сумму в восемнадцать фунтов за четыре битком набитых пакета одежды.

После некоторых поисков наведываемся в букинистический магазин и набираем разных книжек, в основном детских: «Маленькая принцесса» Френсиса Бернетта, «Принцесса и королевство в придачу» Пера Лагерквиста.

Вечером я стряпаю куриное рагу в горшочке, которое мы с аппетитом уминаем под две бутылочки красного, а после укладываемся у огня, и Бет под тихое бормотание радио читает мне Пера Лагерквиста. Я осматриваю ее раны и ушибы, прошу поднять левую руку. Вполне сносно. Закатываю рукав джемпера и поворачиваю к себе ее ладонь. Бет не реагирует. Я всматриваюсь и поднимаю на нее взгляд. Она равнодушно глядит в огонь.

Немного помолчав, говорю:

— Я заметил у тебя отметины от уколов. Некоторые совсем свежие. Красные.

Она молча отводит руку.

— Не трогай меня.

Закладывает волосы за уши и поворачивается.

— Я за себя отвечаю. Работаю. Мне можно доверять. — Тянется за сигаретой.

Ага, так я и поверил.

— Ты как-то говорила, что плохо поступаешь, и бьют тебя заслуженно. — Внезапно что-то сжалось в горле, и я понял — не могу говорить. «Стэн. Убью этого урода. Точно убью. Отдубасить его, чтобы мало не показалось». Так и вижу эту обросшую беззубую рожу. Тьфу!

«Сделай глубокий вдох», — говорю себе. Чувствую, смотрит Бет с легким любопытством и некоторым недоумением — хорошенький у меня вид: сгорбился весь и зубами в кулак впился. Снова вдыхаю и говорю: