Онлайн книга «Картер побеждает дьявола»
|
Картер кивнул. История была забавная и мучительная. Именно так Феба и должна была поступить. Она сказала: – Я надеялась, мы будем веселиться, а не жариться на скамейке. – В моей профессии много жуликов, много медиумов. Они, как стервятники, питаются чужой надеждой, Феба. Я этого не люблю. – Ой, ты назвал меня по имени. – Она улыбнулась. – Как здорово! – Я – рационалист и должен знать… Мы знакомы? Она помотала головой. – Тебе кто-то рассказал эту историю? Она снова помотала головой. – Мы пропустим фейерверк. – Нет, у нас еще есть время. – Картер продолжал по списку, который примерно набросал давным-давно на случай, если столкнется с чем-нибудь подобным. – Ты считаешь, что у тебя особый дар? – Не дар, точно. Если я снова попытаюсь тебя коснуться, ты опять мне помешаешь? Мне это не понравилось. Картер взял ее за руки. Он не закончил – в списке оставалось еще много вопросов, – но пальцы, словно сами по себе, начали гладить ладони, жесткие и сложные, словно у него самого. Тут Феба снова коснулась его подбородка – легко, как облачко дыма. – Раньше ты верил, что настоящая магия, возможно, и впрямь существует. Только это было давно. Он напрягся. – Именно так говорят гадалки – достаточно общими словами, чтобы… – Ой, помолчи. Ее руки снова двинулись от подбородка вверх, словно проверяя его выдержку. – Ты даже разыскивал девушку по имени Сара, потому что верил в возможность магии. А потом нашел настоящую. Над ними заскрежетало железо. «Санки» с визжащими детьми пролетели вниз и начали взбираться к небу, которое уже затянули серые облака. – Кто ты? – По коже пробежал холодок, словно ему положили за шиворот кубик льда. – Ты… – Он говорил так медленно, что уже не знал, как закончить вопрос. – Просто я кое-что про тебя знаю. – Ты… – Не думай, будто я знаю всё. Это чистая случайность. Ты – рационалист, но ты ведь любишь загадки. Можно мне остаться загадкой? Обретя голос, Картер сказал: – Ты такая красивая. – Что? Он потянулся к ее очкам и успел взяться двумя руками за дужки, но она его остановила. – Мне тридцать один, – сказала она. – Отлично. – Он потянул за очки. – Мне легче открыть тебе эту неприятную вещь, чем показаться без очков. – Ясно. – Он снова взял ее руки в свои. – Ты была замужем? – Нет. Я… Он все лучше учился понимать эти паузы. – Люби и бросай? – Ну, у меня всегда лучше получалось бросать. – У тебя есть братья или сестры? – Я очень боюсь пропустить фейерверк. – Ты всегда была слепая? – Нет. – Она провела рукой перед очками. – Я пробежала через горящий сумах. – Какой ужас. А когда… – Он почувствовал, что сейчас рациональное и загадка полностью уравновешены, и не стал допытываться дальше. – Я знаю, откуда лучше всего смотреть фейерверк. С чертова колеса. Она взяла Картера под руку, и они по заброшенной дорожке дошли до чертова колеса. Когда-то его окружали пальмы, однако они высохли, и теперь оно стояло само по себе на краю парка, белый слон высотой в пять этажей. Хотя сам аттракцион был замечательный, мало кому хотелось идти так далеко, так что сейчас, кроме Картера и Фебы, желающих покататься не оказалось. Они сели в кабинку, служитель взглянул на часы. – Я остановлю вас наверху в половине четвертого, – сказал он. Кабинка плавно, но решительно поползла вверх. Картер увидел сперва весь парк «Айдора» (запустение и натужное веселье), затем – Окленд (такой же, как обычно), затем – мир (тоже ничуть не изменившийся). – Чарльз? – Да? – Насчет того, что я красивая… ты искренне? – Конечно. Ты очень красивая. – Как давно я этого не слышала! В приюте никто не говорит тебе, что ты красивая, кроме медсестер, да и те, только когда я хорошо себя веду или закончила делать метелку. Они совершили полный оборот и снова поднимались. Наверху кабинка дернулась и замерла. Половина четвертого. – Это будет здорово, – сказала Феба, сжимая металлический поручень. Наверху было прохладно. Картер отдал ей пиджак. Девушка продела руки в рукава и стала ждать. Дневные фейерверки были для Окленда редкостью. Прослышав про первый, народ ринулся смотреть, но большинству хватило одного раза: всё ограничивалось шутихами, после которых в воздухе оставались клочки горящей газетной бумаги и цветной дым. Внизу собралась толпа, если можно назвать толпой кучки из трех-четырех пешеходов, которые стояли сложив руки на груди и задрав головы к небу. На краю фруктового сада духовой оркестр исполнял Генделя. Однако, несмотря ни на что, в парке было довольно славно. – Знаешь, что самое трудное? – сказала Феба, когда первые две ракеты взлетели в воздух. – Знать всё, что знаешь, и сохранять веру. Шипение, жидкий хвостик буроватого дыма, и с неба посыпалась обугленная газетная бумага. Потом взлетели две лиловые ракеты, перевиваясь хвостами, как змеи. Бабах! – на мгновение возник ореол искр. Легко было притворяться, что веришь, здесь, в небе над Оклендом, под грохот шутих. Картер закрыл глаза и заметил то, чего не замечал с открытыми – все ракеты, независимо от яркости, взлетают с одним и тем же глухим хлопком. Внизу кричали. Картер открыл глаза. Феба сидела, вслушиваясь в хлопки и шипение. Он не одинок. Вера – это выбор. И чудо, соответствен но, тоже. Под конец фейерверка в небо взлетело сразу пять или шесть ракет. Картер обрел голос и закричал: «Браво!» вместе с толпой. Трудно поверить, но он искренне огорчился, когда фейерверк закончился. Примерно через полчаса он затормозил у ворот приюта. Они слезли с мотоцикла на гравийной дорожке. От приюта их загораживал большой кипарис, от улицы – кирпичный столбик ворот. Феба по-прежнему куталась в его пиджак. – Это было классно, – сказала она. – Поначалу трудно, но потом классно. Она сунула руки в карманы пиджака и отвела локти, как крылья. – Ну. – Ну. – Что нукаешь, запрягай, – быстро сказала Феба. – Ты когда-нибудь замечала, какими глупыми голосами люди говорят перед тем, как поцеловаться? – Нет. Никогда. – Она мотнула головой. |