Онлайн книга «Sugar Мама»
|
– Ты смотри, какой шустрый! – удивился Фернандель. – Пять шаров сыграл, а еще фору просил. – Я не просил, я согласился. – У него все шары – подставы, – заметил Лева. Я слегка перетолщил при ударе, рассчитав, что у противника не будет выгодной позиции. Так и вышло. Фернандель не сыграл пару в угол, а я доиграл ее и еще накатил шар по борту. Оставалось положить последний. Наклевывался абриколь [28] , но шар стоял слишком далеко от лузы. При хорошей подкрутке все-таки можно было рискнуть. И тут я заметил, что Маша, до этого почти не обращавшая на меня внимания, с интересом наблюдает за игрой. Черт! Разве можно не доставить ей удовольствие увидеть красивый шар? Что скажете, Александр Вертинский? Под синий «берсез» океана На желто-лимонном песке Настойчиво, нежно и рьяно, Я ей напеваю в тоске… – Двенадцатый карамболем [29] в среднюю, – объявил я, – ставлю двадцатку. – Хо-хо! – закудахтал Фернандель. – А ты азартен! Лева, ты кого мне в пару поставил? Это же Билли Хьюз какой-то! Отвечаю двадцаткой, валяй! Шар после моего удара отскочил от восьмерки и подтолкнул двенадцатого точно в лузу. Мадам, уже песни пропеты, Мне нечего больше сказать! В такое волшебное лето Не надо так долго терзать! Я жду вас как сна голубого, Я гибну в любовном огне! Когда же вы скажете слово, Когда вы придете ко мне? – Поздравляю! – подняла бокал Маша. Больше она ничего не сказала. Когда губы молчат, разговаривают глаза. – Мне понятны ваши чувства, но мы не настолько знакомы, чтобы что-то вам обещать, – сказали ее глаза. – Вы же не откажете мне совсем? – Я не люблю глупый флирт, мне интересны серьезные мужчины. – Я вполне серьезен! – Ни к чему все это. Лучше развлеките меня красивой игрой. – Ваше решение окончательно? – Пока не знаю. – К столу! – потребовал Лева. – Сейчас устроим тебе харакири. Разбил я неважно. И тогда, удивительно точно попадая в ритм Вертинского, плотными прямыми ударами, Лева начал «поднимать» свою ауру: Мадам, уже падают листья (бах)! И осень – в смертельном бреду (бах)! Уже виноградные кисти (бабах) Желтеют в забытом саду (бах-бах)! Я жду вас, как сна голубого (бабах)! Я гибну в любовном огне (бах)! Когда же вы скажете слово (бах), Когда вы придете ко мне? В последнем такте припева Лева промазал. Потянувшись за мелком, я повернулся к столу спиной и быстро взглянул на Машу. Она с интересом ожидала продолжения. – Круазе [30] в середину, пятерка! – объявил я. – Ставлю пятьдесят баксов. – Ты обнаглел, Костик?! Ты что, ауру мою не видишь?! – возмутился Лева. – Здесь партия сделана, а ты какой-то круазе откопал! – Давай! – вышел к столу Фернандель. – Я ставлю полтинник. – Вот еще один француз! – ухмыльнулся Лева. – Бодайтесь, если вам приспичило, а я партию и так возьму. – Мальчики, а что такое круазе? – поинтересовалась Лена. – Этот хам собирается долбануть шар у борта, откуда, правда, хрен его знает, и отправить в середину. – Лева, зачем ты ругаешься? – Пардон, пардон! – извинился Зайцев. – Костя парень свой, не обижается, правда ведь? – Правда, Лева, правда. Я почувствовал фарт. Удары шли. После джина с тоником рука приобрела легкость и раскованность. Удар получился, и пятерка красиво вошла в лузу. – Браво! – зааплодировали девушки. Фернандель с кислой рожей достал из пачки сигарету. – А ты, однако, непрост! – заметил Лева. – Часто играешь? – Я одинокий пастух. Ни работы, ни денег… На что играть, Лева? – Ну да! Ты ведь у нас скромный… – Очень скромный, – подтвердил я. И тогда случилось то, чего никто не ожидал. – Предлагаю контракт! – сказал мне Фернандель, протирая кий фланелевой салфеткой. – Есть две позиции на радиостанции. Первая – водитель, он же мой денщик. Вторая – пиар-директор. Выигрываешь – будешь директором, проигрываешь – денщиком. Ну как? – Так просто? – Не придуривайся, – сказал он. – В твоем роду денщиками не служат, так ведь? – Ну да. Мы все больше телочек пасем, – ответил я. – Это у нас наследственное. – Ну так что, – настаивал он, – играем? Я не оставил Фернанделю никаких шансов. Мощным ударом в центр пирамида была разбита так, что партия была сыграна мной с кия [31] . Фернандель сослался на дела, оставил Машу у Зайцевых, сел в машину и укатил. Он газанул так, будто собирался взлететь над Великим каньоном. Крупные люди своеобразно водят машину. Такое ощущение, что они хотят выжать все, на что способно бедное железо. Фернандель вцепился в баранку так, как рвут штурвал пилоты, идущие на таран. Я подумал, что завтра для Фернанделя уже никогда не наступит. Но завтра наступило. Я стал пиар-директором. А с Машей ничего не было. После той выигранной партии я снова поймал ее глаза: – Я выиграл ради тебя. Теперь ты моя? – Но робкой горести моей Наина с гордостью внимала, Лишь прелести свои любя, И равнодушно отвечала: «Пастух, я не люблю тебя!» [32] – усмехнулись глаза Маши. Никогда нельзя любезничать с женщиной в присутствии соперника. Нас сталкивают лбами, чтобы получить удовольствие от петушиных криков и летящих перьев. Подозреваю, что Клеопатра удовлетворяла себя скорее не любовью, а готовностью безумцев расстаться с жизнью ради ее любви. Однако очередь к ее телу была по меньшей мере странной. Слукавил Александр Сергеевич, уложив в постель Клеопатры сначала Флавия, затем младого мудреца Эпикура и только потом красавца, не передавшего векам своего имени. По всем законам жизни этот красавец и должен был первым попасть в царскую койку. Хоть и младой, но все же мудрец, а тем более – поседевший в римских легионах воин сразу бы смекнули, что за стерва эта самая Клеопатра. Многое в наших поступках зависит от инстинктов, но кое-что и от разума. Напрасно я просил Машу подарить мне хотя бы надежду. Маша просто играла. Такова женская натура. |