Онлайн книга «Карлики»
|
– Тебе ткань нравится? – КАКАЯ ОТЛИЧНАЯ ТКАНЬ! – Что скажешь про покрой? – Что я скажу про покрой? Покрой? Покрой? Какой покрой! Какой покрой! Никогда в жизни не видел такого покроя! Он сел и застонал. – Знаешь, где я сейчас был? – сказал Марк. – Где? – В Эрлс-Корт. – У-у-у-у! Что ты там делал? Это же вообще мимо цели. – А чем тебе не нравится Эрлс-Корт? – Это же морг без покойника. Зевая, Лен снял очки и потер глаза костяшками пальцев. Марк закурил и стал ходить по комнате, держа сигарету в вытянутой руке и явно что-то выискивая. – Ты что делаешь, собираешься принести в жертву тельца? – Вот именно. Он нашел пепельницу и сел. – Как ты назад-то добрался, на ночном автобусе? – Конечно. – На каком? – На двести девяносто седьмом до Флит-стрит. А оттуда на двести девяносто шестом. Лен встал, чтобы выпустить кота через черный ход. Он выглянул наружу и быстро захлопнул дверь. – Я бы доставил тебя от Ноттинг-Хилл-Гейт за час, и ни минутой дольше, – сказал он. – Ты меня? – Элементарно. Без проблем. В любое время ночи. Например, ты находишься у Ноттинг-Хилл-Гейт в час пятьдесят две, нет, в час пятьдесят две – это на Шефердс-Буш, скажем, у Ноттинг-Хилл-Гейт ты в час пятьдесят шесть или в час пятьдесят семь, ты садишься на двести восемьдесят девятый и едешь до Мраморной Арки, и будешь там примерно в два ноль пять или шесть, примерно в два ноль шесть, и там ты не успеешь даже понять, где оказался, а уже пересядешь на двести девяносто первый или двести девяносто четвертый, которые идут от Эд-жуор-роуд и проезжают Мраморную Арку примерно в два ноль семь. Что я сказал? Да, правильно. Так и есть. Садишься и едешь в Олдвич, там оказываешься примерно в два пятнадцать или четырнадцать, а в два шестнадцать пересаживаешься на двести девяносто шестой от Ватерлоо, и он довозит тебя прямиком до Хэкни. А если окажешься там после трех ночи, можно проехать на всех автобусах по рабочему проездному. – Вот уж спасибо так спасибо, – сказал Марк. – А что ты вообще делаешь у Ноттинг-Хилл-Гейт? – У Ноттинг-Хилл-Гейт? Да я только ради тебя весь этот маршрут прокладывал. Я вообще никогда не бываю в районе Ноттинг-Хилл-Гейт. – Я же тебе сказал, что был в Эрлс-Корт. – Нет! – сказал Лен. – Даже не упоминай при мне это место! Марк почесал в паху и вытянул ноги. – А что ты делал, – спросил он, – когда я к тебе стучался? – Что делал? Думал. – О чем это? – Да ни о чем. Просто ни о чем. Об этой комнате. Ни о чем. Мысли и сам процесс думания – это пустая трата времени. – А чем тебе комната-то не нравится? – Чем не нравится? Она не существует! Ни черта ты не понимаешь, ты не просекаешь даже то, что с меня требуют выкуп. Если кто-нибудь в ближайшее время со мной не рассчитается, я не смогу погасить долги, и тогда мне конец. – И много с тебя требуют? – Им просто деньги не нужны. Не устраивают их деньги, они даже слышать про них не хотят. Им подавай то, чего никто не может им предоставить. А я тоже не могу, потому что у меня самого этого нет. А, да какая разница. Все это неважно. Всему в конце концов свое место и время. Нужно принимать вещи такими, каковы они есть. – Никогда не слышал от тебя более мудрых слов. – Tы о чем? Что ты имеешь в виду? – Всему свое время и место. Нужно принимать вещи такими, каковы они есть. – Никогда не слышал от тебя более мудрых слов. Марк прокашлялся и сплюнул в камин. – Согласись, умеем мы польстить друг другу, – сказал Марк, вытирая рот. – Готов с тобой согласиться, – сказал Лен, – хотя это не дает ответа на мой вопрос. – А какой вопрос? – Что ты здесь делаешь? Что тебе здесь нужно? – Я думал, что ты сможешь дать мне кусок хлеба с медом. Лен подошел к окну и поправил занавеску. – Я знаю, что ты боишься, даже не пытайся скрывать. – Ну да? – сказал Марк. – Чего это? – Tы боишься, что я в любой момент могу засунуть тебе в рот кусок горячего угля. Да. Но когда настанет время, увидишь, я набью горячими угольями свой собственный рот. – Почему это? – Почему? Это же очевидно. Пит сможет тебе все объяснить. Он будет рядом. – Tы так думаешь? – Он обязательно окажется рядом, – сказал Лен, садясь на угол стола. – Но все-таки кое-что о нем я тебе скажу. Раз уж ты пришел. Как ты понимаешь, я прекрасно разбираюсь ни в чем. Ни в чем я знаю толк. Я понимаю, что такое пустота и удушье. А для Пита даже ничто является чем-то позитивным. Ничто Пита пожирает все, оно – хищник, оно – злокачественная опухоль. Но при этом, веришь или нет, он готов горло перегрызть за свою пустоту, он будет насмерть стоять за свое ничто. Он боец. Мое ничто и не подумает действовать таким образом. Оно сидит и облизывает лапы, пока я усыхаю. Это настоящее ничто – полный паралич. Ни конфликта, ни борьбы. Я – это оно. Я и есть мое собственное ничто. Это единственное, что меня обнадеживает, больше мне радоваться нечему. – Дерьмо собачье, – сказал Марк. – Зачем ты так говоришь? – Моча кошачья. – Ладно, ладно. Пусть будет по-твоему, только позволь задать тебе еще один вопрос. – Валяй. – Что ты имеешь против Иисуса Христа? – Хитрый ход. – Будешь играть? – А в какой фирме он работает? – Он внештатник. – Ах вот как, – сказал Марк, – и все, что за ним числится, известно каждой собаке, так ведь? – Все, что записано, дорогого стоит. – Вот, значит, он какой парень, – сказал Марк. – Ну и что? Помог он тебе хоть в чем-нибудь в последнее время? – Могу тебе сказать, что он дал мне несколько очень дельных советов, – сказал Лен и пожал плечами. – Но ведь у каждого, наверное, свое слабое место. Он заходил по комнате, сжимая кулаки и снова расслабляя пальцы. – Да, кстати, – сказал Марк, – до меня дошли слухи, что ты повышаешь тарифы. Лен остановился и обернулся. – Я повышаю? Кто тебе это сказал? – Надеюсь, ты не собираешься урезать бюджет. Лен сел у камина лицом к Марку и улыбнулся. |