Онлайн книга «Птица колибри зимы не боится»
|
– Едем в ресторан, – решительно сказал Митя. – Там ты мне дорасскажешь, а я – тебе. Есть мне уже не хотелось, и я робко попробовала возразить: – Да я как-то совсем… – Зато я совсем голодный! И мы понеслись навстречу итальянской кухне. Он остановил машину возле ресторана в тихом переулке. Я уже собиралась выйти, когда Митя хриплым голосом произнес: – Погоди. Он резко притянул меня к себе и принялся жадно целовать. Сквозь двадцать лет и сильный запах табака я снова ощутила вкус Митиных губ, таких же нежных, жадных и желанных, как во времена, которые я считала для себя давно и безвозвратно ушедшими. Мое тело ожило, и я хотела вся-вся прижаться к нему, но мы были в машине и могли лишь снова и снова начинать целоваться, и когда на мгновение отрывались друг от друга, я лишь повторяла: – Митя, мой Митя, мы снова вместе. А потом наши губы опять сливались. Вдруг Митя простонал: – Черт, как тут неудобно. – Но нас ведь тут никто не видит, – стала успокаивать его я. – Да в прямом смысле неудобно, – объяснил он. – Руль этот проклятый мешает и рычаг передач. Понаделали всякого. Камера пыток. Ладно, Птица Колибри, ты посиди, а я мигом. Не успела я слова произнести в ответ, как он выскочил из машины, заблокировал двери пультом и скрылся за дверью ресторана. Я осталась в полном замешательстве. Неужели Митя решил меня таким образом проучить за прошлое вранье? Сам ушел, а меня тут запер? Нет, не может такого быть. Тем более ведь, уходя, он назвал меня Птицей Колибри! Я теперь снова Птица Колибри! Он снова со мной! Митя со мной! И какое везение, что мы оба оказались свободны! Только вот что мы скажем Ольге и Ярику? Сразу вообще ничего нельзя говорить. Надо их постепенно подготовить. Но как же я счастлива! Счастье рвалось из меня наружу, и я должна была срочно с кем-то поделиться. Митя все не возвращался. Я позвонила Гетке. Подруга, внимательно выслушав мое восторженное верещание по поводу второго обретения Мити, сперва прокомментировала мой рассказ самодовольным «Я же говорила!», а затем поинтересовалась, где я нахожусь. – В Митиной машине. Он меня запер. – А сам? – В ресторан ушел. Двадцать минут уже нету. – Ну, мужики пошли! – возопила Гета. – Такого, признаться, еще не слышала. Закадрил девушку и жрать отправился, а тебя запер, чтобы дожидалась тепленькая и не сбежала. – Он вроде про жрать ничего не говорил. Просто ушел. – И нету? – охнула Гета. – В том-то и дело. – А зачем он туда пошел? – Не знаю. Он мне не сказал. – Подруга, он вообще хоть что-нибудь перед уходом тебе говорил? – Да. – Я засмеялась. – Что ему неудобно. – В каком смысле? – Руль мешает и этот… рычаг передач. – Катюха, чем вы там занимались? – Всего-навсего целовались. – Тогда мне все ясно. Физиология. Пописать пошел. До меня другое не доходит: почему, если вы ехали в ресторан, он не взял тебя вместе с собой? Посадил бы тебя за столик, а сам удалился на пять минут. – Не знаю. И для пописать он слишком долго отсутствует. Счастья моего чуть убыло, и я уже впрямь начинала волноваться. – Или живот у него прихватило? – терялась в догадках Гета. – Да нет. Не похоже. Он довольный такой ушел, весь сиял. – Он сиял! – В голосе Геты зазвучало негодование. – А ты волнуйся. Сколько, скажи на милость, ты собираешься там сидеть? – Так он меня запер. – А если он только утром появится? Вдруг он решил тебе отомстить, чтобы ты больше никогда в жизни с ним так не поступала, как тогда? И так как мне самой это подозрение приходило в голову, я вдруг заволновалась. – Тогда что же делать? Нет, Гетка, не может быть. Митя назвал меня Птицей Колибри! – Отвлекающий маневр, – отрезала она. – Знаешь, я сейчас к тебе выезжаю. Диктуй адрес. – Митя не мог так поступить, – убеждала я. – Диктуй адрес, – повторила Гета. – Да не знаю я адреса… К тому же и незачем! Он идет! Пока! Митя действительно выходил из услужливо распахнутой швейцаром двери. В руках он держал огромный сверток. Пискнула блокировка. Митя открыл заднюю дверь. – Засиделась, Птица Колибри? – Он водрузил сверток на заднее сиденье. – Ой, что это? Катя! Прости! Совсем забыл! Там тебе, но подать не могу. Спаси! Цветы возьми! Я перегнулась назад. Добрую половину заднего сиденья занимал огромный букет бордово-фиолетовых махровых тюльпанов. Я с трудом перетащила цветы к себе на колени. – Митя, ты сумасшедший, куда так много? – Двадцать один. Двадцать лет разлуки и еще один, чтобы мы никогда не расставались. – А в ресторан мы разве не пойдем? – Мне пришла в голову мысль гораздо лучше, – садясь за руль, принялся объяснять он. – У моей фирмы тут, неподалеку, квартира есть для переговоров или, если кто нужный приедет, поселить. Сейчас она свободна. Поедем туда. А еды мне видишь сколько навернули. Зачем нам с тобой в ресторане мучиться и друг на друга через стол глядеть? – Это было бы неудобно, – хихикнула я. – Издеваешься, да? – ухмыльнулся Митя. – Ты извини, что домой не приглашаю. Я-то с гораздо большим удовольствием. Но представляешь себе, если Ярик вдруг явится, да еще в компании твоей Ольги. Действительно будет неудобно. Он явно настроился на большее, чем ужин. Так и случилось. Поужинали мы гораздо позже, чем приехали на квартиру. А до этого снова была любовь. И разгоряченные наши тела обдувал не крымский, конечно, однако теплый весенний ветер, напоенный хоть и не южным ароматом, но явственно ощутимым пьянящим запахом свежей травы и только что распустившихся тополиных листьев. И кровать, как прежде, была чужая, казенная (планида наша с Митей такая!), только не скрипучая и узкая, как в «Спутнике», а широкая, новая, с очень удобным ортопедическим матрасом. Так что некий прогресс наблюдался. И словно стерло бездну двух десятилетий, прожитых врозь, и мы снова были единым целым и, как тогда, упивались свалившимся на нас счастьем. А потом, уже ближе к полуночи, мы, полуголые, завернутые в простыни, набросились на шедевры итальянской кухни. Митя жадно запихнул себе в рот целый кусок уже чуть теплой пиццы. – Ты похож на римского патриция! – засмеялась я. – А ты на патрицианку, – с полным ртом отозвался он, наливая в бокалы бордовое «Кьянти». – Твое здоровье, Птица Колибри! Наше здоровье! |