Онлайн книга «Леонид обязательно умрет»
— Почему вы так думаете? — удивился он. — Потому что без мучений. — Я хочу видеть. — Ребенка принесут в девятнадцатый бокс! Там вы и познакомитесь. Имя, наверное, уже придумали?.. — Я хочу видеть ее. Женщина смутилась. — Я не знаю… — Вы не поняли? — Вероятно, вашу жену еще не успели привести в порядок… — Отведите меня. Женщина почувствовала исходящую от мужчины большую силу, учуяла носом. На всякий случай проверила его вменяемость, заглянув в самые глаза. — Пойдемте, — сказала, отшатнувшись. Он следовал за ней с ощущением, что двигается по потолку, как муха. Подумал о том, что бокс № 19 уже был в его жизни… Они спустились в подвал, где остановились возле двери с надписью: «Мор». Видимо, буква «г» стерлась. — Уверены? — на всякий случай спросила женщина. Он открыл дверь и шагнул в ярко освещенное помещение, наполненное сладковатым запахом цветущей орхидеи. Не впустил сопровождающую, вытолкнув ее плечом. Закрыл дверь на щеколду. Женщина что-то громко, почти возмущенно говорила, кричала, отсеченная от смерти, но он уже ее не слышал… Она лежала на белом потолке, укрытая простыней до самого подбородка. Ее прекрасное лицо было ярко-белым, как будто свет луны еще не до конца вышел из приоткрытого рта. «Как смерть иногда красит», — подумал Леонид, подходя ближе к каталке. Он осторожно стянул с Машеньки простыню, обнажая прекрасное тело жены с аккуратно заштопанным животом. «Молодцы хирурги», — порадовался. Он целовал ее волосы, пахнущие прошлым… Пытался расшевелить губами губы, прохладные, совсем еще мягкие… Его сильные ладони нежно держали ее плечи… Он опять вспомнил ее двенадцатилетней, с мальчишеской грудью и выпирающими ключицами. — Махаонова, — тихо произнес Леонид. Он ее не звал, просто произносил фамилию. А потом он приник ртом к ее груди. Он сосал жадно, а из груди Машеньки проистекало молозиво, наполняя его рот. Вместе с ее последним соком в него входило то, чего не смогла дать ни одна женщина за всю жизнь Леонида. Ни мать, ни Валентина, ни сотни случайных… Он сосал с закрытыми наглухо глазами, не слыша, как чье-то мужское плечо выбивает дверь морга. А потом его с силой оторвали от жены и повели куда-то, думая, что он тронулся умом на почве горя. А Леонид лишь сосредотачивался глубже, пытаясь удержать во рту эту замесь жизни, без которой сорганизовался весь его организм… — Может быть, спиртику? — предложили ему в ординаторской, где народ медицинский собрался. — Я не пью, — ответил он, сглотнув остатки. — Сейчас можно, — уговаривал кто-то. — Нет. — Тогда покурите. — Мне нужно идти. — И что, даже сына не посмотрите? — спросил кто-то. — Еще насмотрится, — ответили за Леонида и предложили: — Завтра приходите! Он кивнул. Через час Леонид был уже на другом конце Москвы, селился в малоприметную гостиницу для торговцев с Кавказа. Он знал, что больше никогда не вернется в их с Машенькой квартиру. Взял лишь на память о ней фотографию с ее паспорта, да и то, под утро, так и не ложась спать на гостиничную кровать, сжег фото жены в пепельнице… О сыне он не думал вовсе. Утром следующего дня Леонид прибыл в Донской крематорий, где допытывался у служителя, как найти могилу Ларцевой Юлии. Служитель работать не хотел и все требовал зачем-то документы на захоронение. Леонид выдал старому проходимцу стодолларовый билет, который тотчас открыл перед просителем все кладбищенские архивы. — Есть Ларцева, — сообщил довольным голосом служитель. — На пятнадцатой аллее, справа четвертая во втором этаже. Проводить? Леонид ограничился лишь указанием направления руки. Она действительно смотрела на него со второго яруса, его Мать, Юлечка Ларцева, юная и красивая. Он сел на лавочку напротив и долго смотрел на фотографию. «Ну как ты там?» — спросил про себя и подумал, что общался с матерью только в пренатальном состоянии, да и теперь ситуация похожа на предродовую деятельность, если учесть, что его смерть станет началом новой формы сознания. Она не ответила. Да он и не надеялся. Их планетарные системы разлетелись в разные Вселенные, какого черта ей до него… Он сидел напротив материнского покоя и думал о том, что теперь остался совершенно один. Сия констатация его никак эмоционально не тревожила, слезы на глаза не наворачивались, а кулаки не сжимались в мужественном противлении жалостливой ситуации… Леонид пришел к выводу, что его одиночество даже к лучшему, никому ничем не обязан, эмоциям неподвластен… — Прощай, мама, — произнес Леонид вслух, поднялся с лавочки и быстрым шагом направился прочь. Дальше он посетил церковь, неподалеку от Никитской, где подождал батюшку Ивана Самоиловича, явившегося к нему из прошлого дряхлеющим стариком, принявшим совершенный облик благообразия. — Помните меня? — спросил. — Нет, — признался Иван Самойлович. — Я — муж Машеньки Махаоновой. — Лилипут? — встряхнул седыми прядями поп. — Он самый. Иван Самойлович смотрел на Леонида снизу вверх и хихикал ртом с частыми прорехами в челюсти. — Узнаю, лилипут… — Я в Бога вашего не верю, — быстро проговорил Леонид. — Но она верила. Он достал из кармана куртки пачку денег и вложил ее в сухую ладошку батюшки. — Умерла Машенька, Иван Самойлович! Умерла… Так что отпой ее душу, дед, как полагается. И поминай Махаонову почаще! Он не стал дожидаться ответа старого попа, а отбыл тотчас, почти бегом. Старик Иван Самойлович, совсем добрый к своей старости, проплакал весь день до ночи, успокаивая себя тем, что логику Господа смертному не понять, да и не стоит осмыслять. Ушла чистая душа — знать, в ангелы Господу понадобилась… Сидя в гостинице, Леонид впервые не знал, что ему делать. Денег навалом, страстей и интересов нет, а жить по его здоровью еще многие десятилетия. Думал, думал, а ответа не находил. Лазил от скуки по сети, стуча по клавиатуре портативного компьютера одним пальцем. Читал про историю и медицину, про войны, происходящие в мире, про мистическое… Именно в последнем разделе он нашел статью про левитацию, про человеческое умение летать, используя лишь собственную энергию. |