Онлайн книга «Пространство Готлиба»
|
Весь дрожащий, томящийся сковородным жаром, я потянул за матерчатый ремешок ее брюк, но ткань заскользила в обратную сторону, и столь силен был мой напор, что Полин вскрикнула, перетянутая, почти передавленная в пояснице, а затем куснула меня в косточку на лодыжке в отместку, так что я закричал от боли и в ответ сдернул со всей силы с нее штаны; ткань треснула, и обнажились мраморным светом круглые ягодицы с сумеречным входом между ними. Я не различал ни ночи, ни света, только бешеный пульс во всем теле, а потому заспешил к ее входу, влекомый могучим инстинктом, затыкался в него неуклюже, а она встрепенулась, сжала мраморные бедра и скакнула в сторону лягушкой, утирая рукой тянущуюся к простыням слюну. – Нет! – сипло прошептала она, сверкая глазами. – Нет! – Почему? – изумился я, стараясь унять дрожь. – Нет! – Я люблю тебя! – взмолился я. – Нет! – твердым голосом сказала Полин и стала застегивать оставшиеся на блузке пуговицы. И тогда, чувствуя каким-то нервом, ощущая им, тревожным, что она сейчас уйдет от меня навсегда, испытывая будущее горе, я переломился в отчаянии пополам, упал лицом в подушку и заплакал навзрыд. В какие-то секунды вся влага вышла из меня слезами, захлюпала под щекой промоченной наволочкой, а я все взвывал басом, рискуя захлебнуться в самом себе. Она склонилась ко мне и перевернула на спину, пытаясь отнять от моего мокрого лица руки. – Успокойся! – просила она уже не так жестко. – Перестань плакать! Крепко, по-детски прижав пальцы к глазам, я почувствовал, как Полин коснулась ложбинки на моей груди подбородком и заскользила им к пупку, очень медленно, как будто соскальзывала, того не хотя, в пропасть. Я отлепил руки от глаз и встретился с ее взглядом, сейчас окончательно очистившимся от мути и сверкающим карей чистотой. Я всхлипывал, а она съезжала все ниже по вздрагивающему животу, пока ее скольжение не закончилось препятствием, и тогда она чмокнула губами, хватая ими за самую душу, за уязвимейшее из ее мест, по-прежнему не расставаясь своим равнодушным немигающим взглядом с моими глазами. Ее голова с черными крыльями волос взметалась надо мною всею ночью и опускалась пастью кусающей волчицы, заставляя меня взвывать уже не от горя, а от тупого наслаждения. Она выпила меня до основания, до края, до нервного срыва, а потом села буднично на краешек кровати и пригладила волосы в одно движение. – Ты будешь жить со мною? – спросил я. – Нет, – покачала она головой. – Почему? – Потому что я не женщина. – Как это? – Так. Во мне, как и в тебе, есть аномалия. Я приподнялся на локтях. – У тебя тоже нет ногтей? – С ногтями у меня все в порядке. – Тогда что же? – У меня нет самого основного. – Чего же?!. – не выдержал я. – Того, чего ты больше всего во мне желаешь. Она посмотрела на меня пристально и спокойно. – Во мне нет входа. – Какого входа? – не понял я. – Ты никогда не сможешь овладеть мною полностью, потому что у меня отсутствует то, чем обладает даже самая безобразная женщина. Я не смогу впустить тебя в себя, даже сходя от вожделения с ума. В меня нет входа! Понимаешь? – Но я же видел и чувствовал… – Это лишь декорация! – прервала меня Полин. – Это такая моя аномалия. Во мне есть дверца, за которой нет комнаты, а лишь непробиваемая стена. – Так не бывает! – Ты никогда не сможешь войти в меня, а оттого будешь мучить невыносимо! Ты не Пиноккио, и тебе не удастся проткнуть своей деревяшкой нарисованный очаг!.. Она улыбнулась. – А что говорят врачи? – Они не смогут помочь мне ближайшие триста лет. Я никогда не смогу родить тебе ребенка! Я сел рядом с Полин, потрясенный услышанным. Еще горячий ее телом, я тряс головой, не в состоянии поверить в услышанное. – Я люблю тебя и хочу с тобою жить! – Потерпи! – Не буду! – Дурак. Она взяла мою руку и положила на свой плоский живот, подтягивая пальцы к самой устрице, распахнувшей навстречу свои теплые створки, за которыми действительно не было входа… – Мне все равно, – сказал я, прислушиваясь к своим пальцам. – Я хочу с тобою жить! Неожиданно она обхватила своими стремительными руками мою голову, прижала щекой к своей, стучащей громким сердцем груди и зашептала жарко мне в ухо: – Я согласна!.. Я готова рискнуть!.. Я люблю тебя!.. Я хочу быть с тобою, пускай ты меня потом выбросишь, как ненужную тряпку!.. – Нет, что ты!.. – встрял я, но Полин закрыла ладонью мои губы. – Не перебивай меня! Я брошу его сегодня же! Я к нему никогда не вернусь! Я лягу спать с тобою!.. Он не мужчина!.. Ах, Господи, не то!.. Я открою тебе запасной вход!.. Она шептала что-то еще несвязное, лаская мои волосы грубовато, обратившись взглядом куда-то глубоко в себя, в самое нутро, отыскивая в нем силы для противления опасности, сокрытой во мне до времени. Полин действительно осталась у меня ночевать, заснув поперек кровати, а на следующее утро, наевшись горячих круассанов, подогретых Настузей, мы вместе отправились на работу. Директор вызвал меня в конце рабочего дня и, усадив в кресло, долго ходил вокруг, всматриваясь своими прозрачными глазами в пустоту. – Значит, она уходит? – спросил он наконец совершенно убитым голосом. – Да, – ответил я, и мне стало его очень жаль. – К вам? Я кивнул. – А вы знаете?.. – Я знаю все! Директор вздрогнул и сгорбился дряхлым стариком. – Она вам все рассказала… – Да, я все знаю и все видел! Он побледнел и стал тереть рука об руку, как будто замерз, а потом заговорил быстро-быстро: – Вы бросите ее! Она с вами погибнет! Зачем она вам нужна! Вы молоды, найдете себе нормальную! Я скоро умру! У меня никого нет! Оставьте мне ее, прошу вас, умоляю! Он бросился передо мною на колени, схватил за руку и стал отчаянно, исступленно целовать ее. – Прошу вас! Я оттолкнул его, трясущегося, и вскочил из кресла, отходя на безопасное расстояние к окну. – Не сходите с ума! Я вам ее не отдам никогда! Если сможете, поймите! |