Онлайн книга «Родичи»
|
— Что я ей скажу?!! — Я вам соболезную. Ахметзянов хотел было послать молодого человека куда подальше, но слова сочувствия были произнесены с необыкновенной искренностью, и патологоанатом ответил: — Спасибо. Прозектор ушел к окну и, уставившись в ночное окно, машинально перелистнул балетный журнал. Студент Михайлов обошел вокруг каталки с мертвым Алехой и остановился посреди помещения. — Хотите, я вам станцую? — спросил он. Ахметзянов закашлялся и, обернувшись, посмотрел в самые глаза молодого человека. В них было небо, а киноварь растворилась в лазури. — А говорите, не танцор… — Мне нужно посмотреть журнал. — Пожалуйста. Патологоанатом двинул по подоконнику «Российский балет», молодой человек взял журнал, на секунду прикрыл глаза, затем вдруг распахнул. Ресницы словно бабочкины крылья взмахнули. В его лице обозначилась еще большая серьезность, сквозь тело будто искра прошла, студент Михайлов расправил руки, сделал несколько изящных плие, затем великолепный каскад па-де-буре, а в довершение почти с места прыгнул так высоко и затяжно, что прозектор не выдержал и завопил: — Барышников!!! Нуриев!!! Нижинский!!! Он почти плакал от созерцания волшебной картины. Каскады прыжков сменялись выразительной пластикой, на смену ей опять невероятные прыжки, а в довершение всего в морге вдруг опять запахло летом, лесом и земляникой… Неожиданно студент закончил танцевать и сказал: — Все. — Ах, как мне бы хотелось еще! — взмолился Ахметзянов. — Больше не могу, — развел руками молодой человек, ничуть не запыхавшийся. — Я станцевал вам весь журнал. Там больше нет картинок. Ахметзянов глупо улыбнулся и спросил: — Да? — Да. Прозектор еще закурил и поинтересовался, чувствует ли господин А. какие-нибудь посторонние запахи? — Запахи? — задумался молодой человек. — Пожалуй. — А какие? — Пахнет летним лесом. — А еще чем? — Ягодой. Ахметзянов знал, какой ягодой пахнет и где та помещается, но спросил о том же и студента Михайлова. Студент развел руками. — Земляникой, — с хитрецой в голосе объявил патологоанатом. — А произрастает сия ягода… Прозектор на цыпочках подкрался к каталке с Алехой и откинул простыню. Обернулся к студенту: — Хи-хи. — Что вы ищете? — поинтересовался молодой человек, когда понял, что разделыватель трупов лезет пинцетом в нос мертвеца. — А сейчас увидите… У Алехи нос был здоровенный, а потому Ахметзянов сменил пинцет на более надежный зажим и полез им в ноздрю покойного: — Здесь она, здесь! Казалось, еще немного, и сам патологоанатом влезет в ноздрю целиком. Но ничего подобного не произошло, что-то хрустнуло в голове мертвеца, Ахметзянов улыбнулся и принялся осторожно вытягивать зажим. — Есть! — воскликнул он, когда металл целиком оказался снаружи. — И как вам это?!! Он поднес зажим почти к самому лицу молодого человека. На конце инструмента, крепко схваченная, висела целая гроздь земляники, источающая запах, от которого голову кружило. — Ну, каково же! Две… пять… девять… двенадцать!!! Целых двенадцать штук! — Ахметзянов втянул в себя аромат и сглотнул слюну. — Листочки… Молодой человек взирал на эту картину абсолютно спокойно. Он даже иногда отворачивался и пытался вглядываться в ночь за холодным окном. — Хотите? — заговорщически предложил патологоанатом. — Нет, спасибо, — рассеянно ответил студент Михайлов. — Как хотите! Тотчас Ахметзянов засунул куст себе в рот, где его язык завертелся, обдирая с кустика ягоды. Затем прозектор выплюнул стебель, а плоды безжалостно прожевал и сглотнул. — Что вы делаете? — изумился молодой человек. — Ягоды ем, — чавкая, сообщил прозектор. — А что такое? Студент Михайлов зажмурился. — Что случилось? — Нет-нет, ничего, — отмахнулся молодой человек, хотя по лицу его было видно, что событие произошло. Щеки господина А. слегка порозовели. Он дождался, пока Ахметзянов сглотнет сладкую последнюю молекулу. — Скажите, — вопрос давался ему с трудом. — Розину ягоду вы тоже съели? — Землянику? Студент что-то промямлил. — У нее всего-то было по ягоде в ноздре. Но и у машиниста, и у помощника его — по целому кусту! Молодой человек быстро замигал. Казалось, что он вот-вот заплачет, но глаза его были сухи и представлялись теперь не голубыми, но почти синими. — Что-то не так? — поинтересовался Ахметзянов и тотчас сам понял, что не так. Носы, покойники, земляника, Алеха, господин А. — все было неправильно. Это ощущение было едва уловимым, но оно сильно напугало прозектора, напугало так, что по телу поползли мурашки с горошину каждая… Впрочем, страх и странное ощущение исчезли внезапно, как и накатили. Ахметзянов встряхнулся, посмотрел на часы и сказал, что времени к четырем утра, а сна ни в одном глазу. Но тут в глазу патологоанатома отразилась некая мысль, мгновение назад сверкнувшая в уме. — Я знаю, что надо делать! — воскликнул прозектор. — Что же? — машинально поинтересовался молодой человек. — Как же мне это в голову раньше не приходило! Ахметзянов заходил кругами, потирая высокий лоб. Наконец он остановился и объявил: — Я стану вашим импресарио! — Кем? — не понял студент Михайлов. — Я буду продюсировать ваш великий талант. — Какой же?.. У меня даже памяти нет! — А нам ваша память не нужна вовсе! Ахметзянов еще энергичней забегал по залу, тщательно обходя каталки с трупами. Всем его существом быстро овладевала огромная идея, и перспективы открывались такие, что у патологоанатома дух прихватывало! — Я из вас сделаю гения! — торжественно заявил разделыватель трупов. — Я превращу вас в Нижинского! — Кто это? — Самый великий танцовщик всех времен и народов! — Вы умеете превращать? — с улыбкой спросил студент Михайлов. Но Ахметзянов иронии не слышал. Им уже владела та фантазийная сила, которая затмевает разум, подменив его инстинктом, и влечет вперед безоглядно. |