Онлайн книга «Родичи»
|
Она села на лавочку в парке, и опять сознание ее отключилось, смешавшись с полночным туманом. Вышедшая луна была полна и способствовала необычной летаргии, которая продолжилась аж до самого утра. Лицо Веры стало бело от морозной ночи, а ресницы закрытых глаз покрылись инеем. Она замерзала и, вероятно, умерла бы до срока, но в наступившем утре кто-то погладил ее по голове, словно ребенка, возвращая к жизни теплом ладони. Она открыла глаза и увидела белокурого красавца с голубыми глазами. Он стоял и молча смотрел на нее, отчего тепло вошло в ее тело — в живот, и даже стало жарко. — Мы опаздываем! Рядом с ним оказался человек восточного вида, нетерпеливо переминающийся с ноги на ногу. — Репетиция, господин А., товарищ Михайлов! Опаздываем!.. Неожиданно девушка встрепенулась и отогретыми руками расстегнула сумочку, из которой достала пачку долларов и протянула молодому человеку. — Возьмите! — Голос ее дрогнул, она старалась сдержать горячие слезы, но не могла. Ахметзянов ничего не понимал, а оттого нервничал все больше. — Берите деньги, и пошли! — скомандовал импресарио. — Нас симфонический оркестр ждет! — Не только симфонический, но и Лидочка! — послышался знакомый голос тенора. — Альберт Карлович! — воскликнул патологоанатом. Владелец шаляпинского пальто оглядел собравшихся и только сейчас заметил Веру. — И пилят наша здесь! — вскинул брови толстяк. — Оррррнелллла!!! Студент Михайлов взял из рук девушки деньги и отдал Алику. — Мы с вами в расчете. — Друг мой, я вас не торопил! — Тенор упрятал пачку в бездонный карман музейного пальтища. — Видит Бог!.. — Идите, пожалуйста, в театр! — попросил студент Михайлов Ахметзянова и тенора. — Как идите! — напрягся Ахметзянов. — А вы? — Сегодня я не могу репетировать… — Лидочка с ума сойдет! — отреагировал Карлович, впрочем, добродушно, наверное, представляя, как это будет выглядеть: Лидочкино с ума схождение… — Пожалуйста, оставьте меня. Скажите, что у меня внезапно открылись важные дела… Или что хотите!.. — Я вас не понимаю! — не унимался патологоанатом. — У нас обязательства, в конце концов! Штрафные санкции!.. — Отстаньте от них, — прошептал Алик в самое ухо импресарио. — Я все улажу… Все-таки он был добрым человеком, этот Карлович. Как и большинство полных и талантливых людей, он мог быть утром королевски великодушен, а вечером по-плебейски злобен. Но по существу добр. Сейчас было утро, и Алик под руку уволок Ахметзянова в сторону театра, оставив молодого человека и девушку одних. Они поднялись и пошли, неторопливо, ничего не говоря друг другу, пока не оказались возле Вериного дома. Поднялись по выщербленным ступеням… Рыжей подруге преподавали сегодня, что такое гипоталамус и каковы его функции, а Вера сидела в ванне под струями горячего душа, подтянув колени к груди, и смотрела на него неотрывно, как и он — вглядывался в нее своими небесами глаз. Он — красив, думала она тягуче, волосы его прекрасны… Белые кудри лежат на черном свитере… Он не может быть олигофреном… Струи воды согревали плечи, стекали по волосам, успокаивая тело, и ей захотелось заснуть прямо здесь, в коммунальной ванне… Она закрыла глаза и уже не принадлежала себе, сознание окончательно растянулось, когда он отключил краны, вытащил ее из воды, обернул китайским шелком, отнес в комнату и положил в постель… Прошли часы. Она спала, свернувшись, словно дитя, а он сидел все это время недвижимо и смотрел куда-то в пространство. А потом она проснулась. — Ты помнишь меня? — спросила. — Да, — ответил он не сразу, как будто ему сначала надо было вернуться откуда-то. — Я — Вера… А тебя как зовут? — Студент Михайлов… — Имя? Он несколько замялся. — Дело в том, что у меня память отсутствует… Называйте меня студент Михайлов… За ребрами девушки затрепыхалось сердце, и она вдруг спросила: — Вы — олигофрен? Тут с ним произошли перемены. Он вдруг начал тараторить, что ничего не помнит, что ничего не знает! Не помнит имени девушки, как здесь оказался, не разумеет!.. Из глаз его хлынули слезы, и Вера, сострадая невероятно, выскочила из постели, бросилась к нему, обняла за шею и шептала в ухо что-то ласковое и теплое, пока он не успокоился, пока на лицо его не вернулась прежняя бледность, а язык не перестал рождать больные слова. Так они сидели долго, оба молча, пока он вдруг не сказал: — Тебя зовут Вера. Твои родители умерли, и у тебя была ранена нога… — Откуда ты знаешь?!! Она отпрянула от него, словно ожглась голым телом о его грудь. — Я не знаю, откуда… Но я много знаю… Я помню. — Зоська говорила, что на тебе опыты в медицинском институте ставят? — Я не помню… — Он опять растерялся. — Я студент… — Она говорила, что у тебя сердце с правой стороны!.. Не дожидаясь ответа, девушка вдруг вновь метнулась к молодому человеку и ткнулась ему ухом в грудь. «Господи, — шептала она про себя. — Пусть с левой!» Но в той стороне было ужасно тихо. Вера, скользнув щекой по пуловеру, прислонилась к правому соску и услышала мерное, слегка глухое биение. — Оно стучит у тебя справа!!! — отпрянула от студента Вера. — Справа!!! — Ну и что? — Как что?!. Это же… сердце!.. — Девушка с трудом удерживалась от истерики. Молодой человек продолжал пребывать в смятении и не понимал, что она хочет от него. — У меня сердце слева! — Девушка взяла руку студента Михайлова и приложила ладонь под левую грудь. — Слышишь, оно стучит слева! — Я не понимаю!.. — У всех людей сердце стучит слева! Разве это трудно понять? — У меня справа. — Он успокоился, чувствуя, как под пальцами колотится сердечко Веры. — У тебя слева, какая разница? Ей было много что ответить на этот вопрос, но вдруг слов не стало, мысли спутались, и самый главный довод, так и вертящийся на языке, вдруг исчез из памяти, как будто его и не было. Может быть, его вообще не было… У всех?.. — Если тебе не нравится, что сердце у меня справа, я могу уйти. — Нет-нет! — замотала девушка головой так энергично, что ее подсохшие волосы застегали его по щекам. — Прости!.. — И стала гладить его лицо. — Ты же все забудешь!.. |