Книга Рецепт дорогого удовольствия, страница 38 – Галина Куликова

— Прочь отсюда! Прочь! — визжал тот, продолжая биться в истерике. — Уйдите с моих глаз!

Глаша вылетела из кабинета, словно ракета с космодрома. Впрочем, ей не дали набрать скорость: в приемной столпились все, кто был в этот момент на работе, и она попала в мягкие объятия Левы Бабушкина.

— Тихо-тихо! — пробормотал Лева, испуганно прижимая Глашу к себе двумя руками. — Он не погнался за тобой, все хорошо.

— Глашечка! — басистым шепотом спросила Раиса Тимуровна. — Это что ж ты ему прищемила, что он так зашелся?

— Я это, — сказала Глаша, бегая глазами по сторонам. — В общем, это…

— Все ясно! — заявил Саша Ашмаров. — Пациент в шоке.

— Надо дать ей водки, — высказал идею электрик, который пришел заменить розетку.

Глаша громко икнула, и Саша сказал:

— Водка у меня есть. Тащи, Лева, ее ко мне в кабинет.

— Тащи сам, у меня там пациент на аппарате.

Ашмаров положил ладонь Глаше между лопаток и сильно нажал.

— Ножками топ-топ, — приговаривал он, заталкивая ее к себе. — Рюмочку хлоп-хлоп!

— Прекрати! — взвизгнула Глаша, треснув его по руке. — Не строй тут из себя великого утешителя! Я знаю, что ты приезжал к Пете в ту ночь, когда его убили! Я тебя видела!

Ашмаров отпустил ее и, засунув руки в карманы, спокойно сказал:

— Ну и что? Я тебя тоже видел.

— Ты торчал на лестничной площадке! — продолжала наступать Глаша.

— А ты вошла прямо в квартиру.

— Но ты ничего не сказал милиции!

— Ты тоже не сказала.

Глаша рухнула на стул и шепотом спросила:

— Саш, кто его убил?

Ашмаров улыбнулся странной скользящей улыбкой и пробормотал:

— Я думал — ты.

— Ты что?! Разве я могу убить?

— Любая женщина может, — пожал он плечами. — Когда я тебя увидел, то решил, что вы с Кайгородцевым законспирированные любовники.

— От него жена сбежала, — пояснила Глаша. — Он попросил помочь ее найти. Попросил как референта, а не как женщину.

— Ага, — сказал Ашмаров, и было неясно, поверил он ей или нет.

— Саш, но я правда не убивала! — сказала Глаша, собираясь зарыдать, и даже шмыгнула носом, как бы обещая бурю.

— Так, — Ашмаров ловко достал из шкафа початую бутылку и рюмку. — Глаша, тормози! Вот тебе немного тормозной жидкости.

Не говоря ни слова, та опрокинула в себя водку и жарко задышала Ашмарову прямо в лицо:

— Но если ты там стоял, то должен был видеть, кто входил в квартиру, а потом выходил из нее!

— А ты знаешь, зачем я вообще приходил к Кайгородцеву?

— Зачем? — спросила Глаша, чувствуя, как водка согревает ее изнутри.

— У меня к нему был серьезный разговор. Я, Глаш, хочу уйти из центра, начать собственное дело.

— Поэтому ты поперся к нему ночью? — с подозрением спросила та.

— Я Кайгородцеву был должен, — признался Ашмаров, пощипывая подбородок. — И деньги, и вообще… Я крепко у него на крючке сидел, он не хотел меня отпускать.

— Еще бы! — кивнула Глаша, искренне считавшая, что без Саши центр потеряет половину своих клиентов.

— Вот я и поехал к нему домой, чтобы обсудить все, так сказать, в неформальной обстановке. Петя только дома расслаблялся. В другое время к нему было не подступиться.

— А почему ночью-то?

— С чего ты вообще решила, что я поехал к нему ночью?

— Когда я уходила, в луже перед подъездом плавал твой окурок. Он даже не успел размокнуть, так и лежал там, словно скрюченный палец.

— Ну у тебя и глаз! — поцокал языком Саша. — На самом деле я не ночью приехал, а вечером. Но все думал, не отказаться ли мне от своей затеи. Думал, думал, а тут ты появилась. Я тебя в окно увидел и поднялся повыше. Ты вошла, и вы там с Кайгородцевым затихли. Я решил, что все — остаешься до утра, и ушел. Завернул в ресторанчик поесть и, пока ел, опять все переиграл. Окна светились, и я решил вас с Кайгородцевым, ну.., застукать, что ли. Чтобы он посговорчивее стал. Подошел к подъезду, окурок в лужу бросил, а тут ты выскакиваешь. Я едва успел спрятаться за угол.

— И что ты сделал? — спросила та.

— Поднялся. Зашел, увидел — дверь открыта. А в квартире — тело. А дальше, сама понимаешь…

— Сбежал, конечно.

— А мне охота была связываться? Ты что? Это следователи еще не откопали, сколько я Кайгородцеву бабок должен. Откопают — живенько меня поджарят, как карася к обеду.

— Ты можешь себе представить, — сказала Глаша, выстукивая носком туфли «Танец с саблями», — я слушала Стинга в наушниках в комнате его жены. Потом выхожу — а он мертвый!

— Могу, — криво ухмыльнулся Ашмаров, и тут в приемной послышалась какая-то возня и сдавленные вскрики.

— Что это там такое? — с подозрением спросила Глаша.

— Наверное, большой босс подрался с Раисой Тимуровной.

Они оба выглянули из кабинета и увидели, что Подвойская стоит посреди приемной с подносом в руках, а сзади в нее двумя руками упирается уборщица Люся. Первая заваливается назад и топочет ногами, не желая сдавать позиций, а вторая пыхтит и хихикает.

— Что тут у вас? — спросил Ашмаров, с интересом оглядывая мизансцену.

— Не понесу я ему кофе! — прошипела Подвойская.

— Бастуете, Раиса Тимуровна?

— В обращении ко мне он использовал ненормативную лексику! — распалилась та.

— Давайте я отнесу, — предложила Глаша. Теперь, когда все улеглось, ей хотелось посмотреть, как Нежный себя поведет с ней.

Интересно, с чего он вдруг сорвался, как только услышал голос Сусанны Кайгородцевой? Такое впечатление, что его потряс сам факт, что она жива и здорова. Он был уверен, абсолютно уверен, что она покончила с собой!

Глаша отняла у Раисы Тимуровны поднос и, не постучав, проскользнула в дверь директорского кабинета. Нежный разговаривал по телефону, стоя у окна, и не услышал, как она вошла.

— Что ты наделал, дегенерат, а?! — Голос его был наполнен яростью и злобой. — Перестань визжать, как баба, заткни пасть! Ты хорошо меня понял? Сиди в гостинице и не рыпайся. Я сейчас приеду, и мы будем разбираться.

Он отключился, и Глаша поскорее кашлянула, как будто только что вошла.

— Андрей Васильевич, ваш кофе! — пропела она и смело поглядела ему в глаза.

Нежный сделал над собой усилие и с очаровательной улыбкой поблагодарил: