Книга Пастух своих коров, страница 34 – Гарри Гордон

5.

Славку Георгий обнаружил на лугу — тот втыкал в землю железную арматуру с веревкой.

— Стрижет, как этот… серульник, — указал Славка на телку. — Только и успеваю переставлять. Покурить есть?

Георгий не курил, но всегда имел при себе полпачки «Примы» на всякий случай, для разговора. Они уселись тут же, на старинной оплывшей меже.

— Вот ты мне, Жора, скажи: зачем! — начал Славка.

Георгий промолчал, понимая, что вопрос риторический, что Славка разматывает длинный монолог.

— Зачем! Он здесь без году неделя, а уже хочет обосрать всю деревню. А я здесь родился, бабка моя в тридцатые годы ячейку разводила.

— Какую ячейку?

— Разве не знаешь? — Славка прищурился от дыма. — Комсомольскую.

— То-то ваши комсомольцы, — возбудился Георгий, — землю загубили. Где Волга? Нет великой русской реки, а есть цепь каналов и водохранилищ, есть заболоченные пахотные земли, есть сгнившие раритетные леса… Вон деревня ваша где стояла до водохранилища? Рай земной! А где сейчас? Кочкарник, неудобья. Это даже дачники чувствуют…

Славка озадаченно смотрел на Георгия. Монолог получился, только не его, не Славкин.

— Погоди, дай сказать. Старое теперь не вернешь. Так не губи хоть новое. И где придумал — на бугре, на самом видном месте. Теперь понаедут… Мне-то что, мне даже лучше — молоко будет куда отдавать. Только — зачем!

— Кажется, догадываюсь. Ты про Митяя? Тогда я должен возразить…

— Какой Митяй, — раздраженно сказал Славка. — При чем тут Митяй! Митяй хороший мужик, всегда, как приедет, и бутылку привезет, и чаю, и покурить, а денег — не берет. Нехорошо это. Я не нищий.

— Так кто же тогда?

— Кто, кто. Мудак с мотоблоком.

— А-а, — догадался Георгий, — Ванечка! И что же он натворил?

— Дай еще сигарету, — потребовал Славка. — Натворил. Он собирается вон там, на бугре, строить базу отдыха. Для новых русских. С причалом, с блядями легкого поведения.

— Ты что-то напутал, Славка. Речь идет о…

— Ничего я не напутал. Он мне сам сказал. Участок, говорит, в полгектара засажу серебристыми елками. Как в обкоме. Срамота какая…

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Что ты посмотришь?

— А то, что участок этот уже за нами.

— За кем это за вами?

— Не знаешь? За Митяем, и за мной, и за Яковом Семенычем.

— Семеныч? Он же еврей!

— Так что?

— А то, что он этот участок и продаст. Тому же Ванечке… Хер, язык не поворачивается так его называть. Ласково. Продаст Семеныч участок, пока вы спать будете.

— Эх, Славка, — улыбнулся Георгий, — послушай, какую я тебе сказку расскажу…

Славка скучал, пока Георгий рассказывал, скучал настолько, что даже не перебивал. Выслушав, вынес приговор:

— Ни хера у вас не получится.

— Почему это! Дело хорошее.

— Потому и не получится. Во-первых — материала нету. Во-вторых, где вы возьмете мастеров? Потом: купола нынче не делают. Секрет утерян. Я сам по радио слышал. И колоколов нет.

Георгий рассмеялся:

— А колокол и не нужен. Это же не церковь, а часовня.

— А без колокола на хера она нужна, — обиделся Славка. — Все равно, если и достанете — разворуют и пропьют. Тот же хохол из Шушпанова. Или Ваучер из Кокарихи. А потом придет мудак с мотоблоком.

— Прямо Апокалипсис какой-то, — развеселился Георгий.

— Пока, не пока, а… дело, может, и хорошее, — неожиданно заключил Славка.

— Слава Богу. Так поможешь?

— Как я помогу? — Славка искренне удивился.

— Денег дай.

— Денег я дам. Только немного. Я их не печатаю.

— Дай сколько можешь.

— Погоди, — Славка встал и, выпрямившись, застыл. Ноздри его затрепетали, как у пойнтера на стойке.

— Пойдем в избу, — сказал он.

В избе он решительно сбросил подушку с кровати. На скомканной серой простыне скупо посверкивала нераспечатанная бутылка «Гжелки».

— Вот, привезли в подарок. Чудная больно. Я такой и не пил. Пусть, думаю, побудет целая, сколько сможет. Ты ее, Жора, возьми — и побереги. Ты человек надежный. А как построите собор — мы ее и выпьем.

— Спасибо, — растрогался Георгий. — Я тебе, Славка, завтра другую принесу. Пей на здоровье.

— Принесешь, не принесешь — это как Бог даст, — солидно рассудил Славка. — А теперь — пойди. Я по хозяйству.

Соседями Славки были Маргаритки, мать и дочь. Они были крупноваты для такого нежного имени, но гармоничны. Обе были учительницами, старшая преподавала в старших классах, младшая — в младших. Изба им досталась крепкая, светилась внутри выскобленными бревнами. В палисаднике покачивались высокие «золотые шары», шевелились гиацинты, мальвы отливали голубой и розовой эмалью.

Маргаритки встретили Георгия на крыльце.

— Привет Маргаритам, — бодро поздоровался Георгий.

— Привет Мастерам, — ответили Маргаритки. — Заходи, Жоржинька, — сказала старшая, — да не разувайся, оботри хорошенько.

— Георгий, а вы действительно князь, как про то бают на деревне?

— Грузины, Маргаритка, все князья, а евреи — и вовсе цари.

— Тогда — вот, — Маргаритка протянула руку для поцелуя.

— И чему вас только в школе учат, — рассмеялся Георгий, целуя руку.

— Жоржик, у нас уха поспевает, — сказала старшая. — Надеюсь, отведаешь с нами?

— Надейся, не надейся — конечно, поем. А что за рыба?

— Красноперка. Ритка с утра наловила. Одиннадцать штук. Правда, мелкая…

— Уха делается так, — Георгий уселся поудобнее. — Сначала, в пустой воде…

— Эх, Жоржик, — на глазах у старшей выступили слезы. — Ты мне рассказываешь. Когда был жив Сережа, вся деревня была в лещах. А теперь — лодка вон вся рассохлась, удочки едва живы, и то потому, что Ритка время от времени пользуется.

— Покажи лодку, — решительно сказал Георгий. — Я займусь.

Перевернутая лодка на заднем дворе утонула в зарослях крапивы и кипрея. Зеленая краска облупилась, пошла клочьями, под ней трескалась голубая, обнажая рыжий грунт. На борту след от белил помогал еще прочесть «Маргарита».

— Давай стамеску, — вздохнул Георгий. — Пакля есть?

— И пакля есть, и краска, и даже битум, — ответили Маргаритки, — только неудобно. Ты ведь куда-то шел…

— Все мы движемся в одном направлении непрестанно. За ухой кое-что расскажу.

Часа полтора Георгий с младшей Маргариткой циклевали лодку, старшая дважды выходила звать их к столу, пока наконец Георгий не отложил инструмент.