Онлайн книга «Бог Мелочей»
|
а) С Кем Угодно может случиться Что Угодно; и поэтому нужно по-скаутски б) Быть Готовым. Подумав эти думы, Эста Один обрадовался своей смышлености. Крутя горячий пурпурный джем, Эста сделался Волшебником Мешалки с испорченным зачесом и неровными зубками, а потом он сделался Ведьмами из «Макбета». Пламя, прядай, клокочи! Прей, банан! Котел, урчи! [46] Амму разрешила Эсте переписать рецепт бананового джема Маммачи в новую тетрадь для рецептов, черную с белым корешком. Остро сознавая ответственность задачи, Эста употребил оба своих лучших почерка. Джем банановый (его старым лучшим почерком) Размять спелые банананы. Залить водой до ровной поверхности и кипятить на очень сильном огне, пока плоды не станут мягкими. Отжать сок через крупноячеистую марлю. Взвесить равное количество сахара и держать наготове. Кипятить сок, пока он не станет ярко-красным и примерно половина не выпарится. Подготовить желатин (пектин). Пропорция 1:5. Например: 4 чайные ложки пектина на 20 чайных ложек сахара. Эста всегда представлял себе Пектин младшим из троих братьев с молотками. Пектин, Гектин и Авденаго. Он воображал, как они под дождем, в густеющих сумерках строят деревянный корабль. Словно сыновья Ноя. Он ясно видел их внутренним взором. Они спешили изо всех сил. Стук молотков отдавался глухим эхом под нависающим предгрозовым небом. А чуть поодаль, в джунглях, подсвеченные зловещим предгрозовым светом, выстроились парами животные: Он-она. Он-она. Он-она. Он-она. А близнецам вход воспрещен. Остаток рецепта был написан новым лучшим почерком Эсты. Угловатым, остреньким. С наклоном назад, словно буквам не хотелось соединяться в слова, а словам не хотелось составлять фразы: Добавить пектин к концентрированному соку. Кипятить в течении нескольких (5) минут на сильном равномерном огне. Всыпать сахар. Кипятить до начала загустевания. Медленно охладить. Надеюс вам понравится этот рецепт. Помимо ошибок в правописании, последняя строчка – Надеюс вам понравится этот рецепт – была единственным личным вкладом Эсты в первоначальный текст. Постепенно, пока Эста мешал, банановый джем густел и остывал – и вдруг от его бежевых остроносых туфель сама собой поднялась Дума Номер Три. Дума Номер Три была такая: в) Лодка. Лодка, чтобы переправиться через реку. На Аккара – на Тот Берег. Лодка, чтобы перевезти Провизию. Спички. Одежду. Кастрюли и сковородки. Все нужное, чего не переправишь просто так, вплавь. Пушок на руках у Эсты встал дыбом. Помешивание джема превратилось в лодочную греблю. Круг за кругом превратился во вперед-назад. Через клейкую алую реку. Фабрика наполнилась песней онамских лодочных гонок: [47] Тай-тай-така-тай-тай-томе! Энда да корангача, чанди итра тенджаду? (Эй, Обезьян, чего приуныл, чего такой красный зад?) Пандиилъ тооран пояпполь нераккамуттири неранги няан. (Я по Мадрасским сортирам ходил и жизни теперь не рад.) Поверх не слишком учтивых вопросов и ответов лодочной песни в фабричное помещение влетел голос Рахели: – Эста! Эста! Эста! Эста не отвечал. Он шепотом вмешивал в густой джем припев лодочной песни: Тейоме Титоме Тарака Титоме Тем Сетчатая дверь скрипнула, и вместе с солнцем внутрь заглянула Фея Аэропорта с зачатками рогов и в пластмассовых солнечных очочках с желтой оправой. Фабрика была окрашена в Злой цвет. Соленые лаймы были красны. Молодые манго были красны. Шкаф с наклейками был красен. Узкий пыльный луч, которого Уза не любила, был красен. Сетчатая дверь закрылась. Рахель стояла в пустом фабричном помещении со своим Фонтанчиком, стянутым «токийской любовью». До нее доносился голос монашенки, поющей лодочную песню. Чистое сопрано, плывущее над уксусными парами и чанами для солений. Она увидела Эсту, склонившегося над алым варевом в черном котле. – Чего тебе? – спросил Эста, не поднимая головы. – Ничего, – сказала Рахель. – Тогда зачем пришла? Рахель ничего не ответила. Наступила короткая, враждебная тишина. – Почему ты гребешь джем? – спросила Рахель. – Индия – Свободная Страна, – ответил Эста. С этим не поспоришь. Индия – Свободная Страна. Хочешь – делай соль. [48] Хочешь – греби джем. В любую минуту в сетчатую дверь может войти Апельсиново-Лимонный Газировщик. Запросто. И Амму угостит его ананасовым соком. Со льдом. Рахель села на бортик цементного чана (оборки пенистых, подшитых клеенкой кружев нежно окунулись в манговый рассол) и стала примерять резиновые напальчники. Три большие мухи яростно атаковали сетчатые двери, желая попасть внутрь. Сипуха Уза смотрела на пахнущую соленьями тишину, которая растекалась между близнецами, как синяк. Пальцы у Рахели были: Желтый, Зеленый, Синий, Красный, Желтый. Эста мешал джем. Рахель встала, чтобы идти. Ей был положен Мертвый Час. – Ты куда собралась? – Так, кой-куда. Рахель сняла новые пальцы и вернула себе свои старые, пальчного цвета. Не желтые, не зеленые, не синие, не красные. Не желтые. – А я собираюсь на Аккара, – сказал Эста. Не поднимая головы. – В Исторический Дом. Рахель остановилась и повернулась к нему, и на сердце у нее блеклая ночная бабочка с необычно густыми спинными волосками повела хищными крылышками. Медленно расправила. |