Онлайн книга «Изменники родины»
|
Среди закутанных, нередко оборванных погорельцев и беженцев ее расфранченный вид резал глаза, но она этого не чувствовала. — «Пузенкова Лидия Прокофьевна», — прочитала Маруся в ее паспорте. — Ваша профессия? — Учительница! Маруся удивленно приподняла брови: кого и чему могла научить эта раскрашенная особа? Вид у нее был совсем не учительский. На следующий день Лидия Пузенкова пришла за своими документами. Маруся подала ей русский паспорт и немецкий аусвайс, но Лидия не уходила, а упорно стояла и делала ей какие-то таинственные знаки. Маруся вышла к ней из-за перегородки. — В чем дело? — Марья Владимировна! Мне надо с вами поговорить!.. Ведь мы с вами соседи… моя мама хорошо вас знает… — Так, значит, вы… У Маруси чуть не слетело с языка «Пузенчихина дочка», но она вовремя удержалась. Пузенчиха была соседка Маковых, известная на пол-Липни сплетница и скандалистка. — Чего вы хотите? — сухо спросила Маруся, которой совсем не нравилась новая знакомая. — Вы знаете, я беженка… у меня ребенок… мы бежали из Днепровска, теперь живем у мамы… мы так бедствуем… — Да, бедствуешь! — подумала, но не сказала Маруся. — С Пузенчихиными запасами три года прожить можно! Если бы вправду бедствовали — было бы не до мордомазей!.. Сама Маруся употребляла «мордомази» только для выступлений на сцене. — Но чем же я могу вам помочь, если вы бедствуете? — Вы не могли бы меня устроить? Вам тут дают немецкий паек… — Вас вилль ди фрау? — прервал затянувшийся разговор резкий голос коменданта. — Зи вилль арбайтен бай унс. — Шприхт зи дёйч? Но Лидия не знала по-немецки ни единого слова, и вообще, ясно было, что профессию учительницы она узурпировала, тем не менее, она была введена за загородку и посажена за стол. — Я могу что-нибудь писать по-русски! — говорила она, кокетливо улыбаясь и стреляя глазами по адресу немцев. Маруся принимала и выписывала паспорта, в это время маленькая беленькая Таня добросовестно переписывала круглым четким почерком громовые приказы, в которых каждый абзац кончался словами: «будет расстрелян»; на одной стороне листа помещался немецкий текст, на другой — русский; приказов этих требовалось заготовить несколько сот экземпляров. Лидия за весь день переписала два русских текста и один испортила, зато все это время работала языком, рассказывая всевозможные анекдоты и сплетни и, не переставая, атаковала своими взорами то одного, то другого немца. Перед уходом с работы комендант дал Марусе и Тане по одной буханке хлеба, а новенькой — две. * * * В комендатуру явился сам бургомистр города Липни Сальников Петр Спиридонович. Он низко поклонился, комкая в руках шапку, и попросил «Кондратия Иваныча» (так уже стали величать в Липне переводчика Конрада) сказать коменданту, что пришли полицейские, которых он, бургомистр, навербовал среди горожан. Комендант пожелал их видеть. Вошли и выстроились в ряд десять человек в самой разнообразной одежде. Маруся пробежала взлядом по лицам и увидела несколько знакомых. Вторым от края справа стоял Матвей Иванович Буянов, слесарь с обозостроительного завода, хороший мастер и неплохой человек, но горький пьяница; рядом с ним Семен Петрович Плющенков, которого вся Липня знала под прозвищем «Свинодер»; он работал на бойне и, кроме того, имел огромную частную практику: все хозяйки приглашали его резать свиней, так как он был непревзойденным мастером операции «под лопатку и в кадушку», и не требовал особенно дорогой платы, лишь бы ему поставили на стол «три пятнадцать» (четвертинку водки) и «жаренку» из свежей свинины. Следующие были незнакомые…. но крайний слева?… Кто это?… На Марусю смотрели с исхудавшего лица очень, очень знакомые глаза, и в них бегали насмешливые искорки… Витька Щеминский!.. Откуда он здесь?… Комендант осмотрел шеренгу. — Вер ист дер шеф-полицай? — спросил он. — Кто начальник полиции? — повторил Конрад. Вперед выступил еще молодой человек высокого роста в черном дубленом полушубке; лицо его было бы красиво, если бы не пьяная одутловатость и, главное, исключительно неприятный, наглый взгляд больших серых глаз навыкате. «Иван Баранков» — так был записан этот человек в документе, удостоверявшем, что он является начальником липнинской полиции. Комендант дал всем полицейские удостоверения на немецком языке и белые нарукавные повязки с черными буквами ОД (Орднунг-Динст), пообещал завтра выдать оружие и отпустил их, повторив несколько раз, что их обязанность состоит в том, чтобы следить за порядком в городе. Виктор и еще один, невысокого роста, коренастый, рыжеватый парень задержались и подошли к Марусе. — Привет! — сказал Виктор, протягивая ей руку. — Вы, значит, теперь паспортными делами заправляете? Маруся кивнула головой. — Оформите-ка мне это дело! — и он подал ей справку, что он, Виктор Степанович Щеминский, является в Липне местным жителем; написана справка была вполне грамотно, четким, с красивыми завитушками, почерком самого Виктора и только подписана Сальниковскими каракулями. — Без паспорта могут придраться: я ведь из плена… И вот еще дружку моему тоже сделайте!.. Он подал вторую справку, также написанную его рукой, на имя Константина Петушенкова и указал на своего товарища. … Кот!.. Знаменитый Кот!.. Вор, не выходивший из концлагерей!.. И этот оказался здесь!.. Когда полицейские ушли, Лидия Пузенкова, беженка из Днепровска, всего несколько месяцев тому назад обосновавшаяся в Липне, но тем не менее, знавшая о липнинцах все мельчайшие подробности, со значительным видом сообщила: — Знаете, девочки, этот Баранков, который будет начальником полиции, он на самом деле — сын старого Сальникова, потому он его и сделал начальником… — Почему же у него фамилия другая? — наивно спросила Таня. — Ах, неужели непонятно? У старика есть жена, и еще была другая женщина… сын записан на фамилию матери… он незаконный, как раньше говорили, но все знают, что это его сын… — Удивляюсь той женщине! — откликнулась на это сообщение Маруся. — Этот Сальников такой противный, что не поймешь, как с ним и одна-то жена жила, а тут оказывается, у него их несколько штук было… — Да, да, вы правы! — подхватила с готовностью Лидия. — Он очень неприятный… А этот Иван Баранков, говорят, ужасный пьяница и такой развратный… Знаете, он первую жену бросил с ребенком, другая эвакуировалась, а теперь он живет с какой-то беженкой… |