Онлайн книга «Снежная королева»
|
Девушка хочет выйти из магазина с ожерельем как с талисманом, с тем, про что сможет сказать: я выбрала его сама, и жених мой тут ни при чем. В ожерелье квинтэссенция ее самости, личного пространства, куда нельзя вторгаться. – Ладно, давайте так: я закрою глаза и ткну пальцем в одно из двух. Выбор будет зависеть от того, обрадуетесь вы моему попаданию или пожалеете, что я не показал на другое. Девушка робко улыбается. – Давайте, – говорит она. Баррет закрывает глаза. Его слепой выбор выпадает на ожерелье с талисманами. – Ох, – вырывается у девушки. – Вы хотели другое. – Да, наверно, другое. – Тогда берите его. Она осторожно поднимает с бархата шелковый шнур с ледяным асимметричным алмазом. Надевает на шею, чуть повозившись, справляется с застежкой. – Выглядит отлично, – говорит Баррет. Девушка смотрится в маленькое овальное зеркало на ювелирной витрине. То, что она там видит, ей нравится. – Красивое, – говорит она. Баррету хочется сказать: “Не выходи за него”. Сейчас ты его любишь, наверно, он восхитителен в постели, но понимаешь при этом, хотя и не можешь сформулировать даже для самой себя, что ты будешь незаконно присвоена, поселишься в мире, где тебе будут не рады, но ты все равно будешь благодарна ему за знаки внимания, потому что слишком недолго успела проходить в незамужних красотках. Потом благодарность сойдет на нет, но ты продолжишь ездить на воскресные обеды в Джерси, где тебя будут только терпеть, пока наконец он не встанет на сторону родных, не пожалеет, что пошел против их воли, не примется недоумевать, как его угораздило жениться на тебе, а не на остроумной итальянской девушке с большой грудью – не на той, кого присмотрела для него мать. Он – подданный своей матери, возможно, сейчас он тебя любит, но со временем он растеряет интерес к тебе и начнет составлять список твоих недостатков, печалиться и негодовать, перебирая в уме твои преступления, о которых ты даже не подозреваешь. Но вместо всего этого Баррет говорит: – Ага, красивое. Значит, выбор сделан? – Да. Наконец. Спасибо вам за терпение. – Ну так и выбор непростой. Наличные или карточка? Из тонкого зеленого бумажника она достает “мастеркард”. Он прокатывает карточку, она ставит подпись. – Упаковать? – спрашивает Баррет. – Нет, спасибо. Я прямо сейчас надену. – Желаю удачи, – говорит он. Она вопросительно смотрит на него. – Так принято, – объясняет Баррет. – Жениха на свадьбе поздравляют, а невесте желают удачи. – Я этого не знала. Возникает пауза. На мгновение кажется, что это она и Баррет собираются пожениться. – Спасибо, – говорит она и выходит из магазина. Баррет снова принимается складывать футболки. Лиз появляется на час позже, чем должна была. Она как будто сама не своя, но у Баррета нет версий того, что могло бы означать выражение лица, какого он раньше никогда у нее не видел. Хладнокровно-ошарашенное – единственное определение, какое приходит ему в голову. – У тебя тут все в порядке? – спрашивает она. – В полном, – отвечает он. Лиз снимает куртку и идет повесить ее в подсобку. Вернувшись, становится за прилавок и принимается проверять ленту кассового аппарата, как могла бы считать ложечки после ужина старая дева, содержательница пансиона. – А с тобой все в порядке? – спрашивает Баррет. Она задумывается и отвечает не сразу. – Я была на новой квартире. С Тайлером, – говорит она. Баррет отходит поправить скейтборды, висящие на задней стене. – Доски, наверно, больше заказывать не будем, – говорит Лиз. – Мне они нравятся. И их покупают. Иногда. – А мне в последнее время они кажутся… как за уши притянутыми, – говорит Лиз. – Как будто мы продаем их для того, чтобы выглядеть помоднее. – Понял. – А что касается Тайлера, то я не смогла с ним поговорить, поддержать его, как это сделал бы любой другой. – Ты побыла с ним. А это-то ему и было нужнее всего. – Я никогда не хотела стать одной из тех женщин, – говорит Лиз. – Прости? – Одной из тех женщин, которые умеют по-матерински утешить и что там еще. – Нет, ты не такая. И это лишний повод тебя полюбить. – В пятнадцать лет я побила отца, – говорит она. – Правда? – За то, что он руки распускал. Я тебе не рассказывала? – Нет. Ты вообще о семье почти не говоришь. Ну да, про сестру ты в конце концов рассказала, но для этого понадобились Новый год, наркотики, чудеса… – Ну, это был не тот случай, смертоубийство, туда-сюда, чтобы полицию звать, – говорит она. – Просто выходил из себя и лупил нас – мать, меня и сестру. Лиз замолкает и продолжает только некоторое время спустя. – Долгое время это казалось… не знаю… естественной составляющей нашей жизни. Одним из ее обстоятельств. Но как-то вечером сестра пришла домой очень поздно. Ей тогда тринадцать было. Она встречалась с парнем из колледжа. Для нее это было ужасно важно. Она всегда была скромной милой девочкой, а тут перешла в девятый класс и вдруг закрутила с невероятным красавцем. Короче, она поздно пришла домой, и отец взъелся сначала за это, а потом стал обвинять, что они с этим парнем занимаются сексом. С этим, как отец выражался, уголовником. – А они как? Занимались? – Разумеется. Но она говорила отцу, что нет. А он ее все равно ударил. – Ох. – Ну, в этом как бы не было ничего необычного. Но тем вечером… не знаю. Сестра была так счастлива, она не сделала ничего плохого, в первый раз была влюблена, поэтому я не могла смотреть, как он ее за это наказывает. – Может быть, в тринадцать правда рановато сексом заниматься, – говорит Баррет и тут же торопливо добавляет: – Но бить за это, конечно, никого нельзя. – Тот парень, с которым сестра встречалась, не помню, как его звали, у них с сестрой не очень долго продолжалось, а через несколько лет он погиб, попал в железнодорожную катастрофу в Европе… – Это уже другая история. Не отвлекайся. – Хорошо. Так вот, я взяла совок, такой, который у камина держат, чтобы золу выгребать. Сама, наверно, не поняла, как за него схватилась. Я размахнулась и ударила им отца. Сбоку по голове. – А этого делать не стоило? – Я не так сильно ему попала. Я же ничего такого раньше не делала. Нет, я была забиякой, дралась в школе, но это были всего лишь девчачьи драки. |