Книга Англичанка, страница 81 – Дэниел Сильва

Достав из кармана пальто «Комнату с видом», она показала ее Габриелю.

— Где вы это взяли?

— У тебя в спальне.

— Что вы там делали?

— Пытался выяснить, почему твоя мать бежала из Бейзилдона.

— Она мне не мать.

— Это я уже понял. Понял, наверное, сразу, как увидел тебя на фотографии с родителями. Они походили на…

— …крестьян, — скривилась Мадлен. — Я их ненавидела.

— Где сейчас твои мать и брат?

— В старом учебном центре КГБ, у черта на рогах. Меня тоже хотели туда отправить, но я не поехала. Сказала, что буду жить в Питере, или сдамся врагу.

— Повезло, что тебя не ликвидировали.

— Мне угрожали. — Мадлен пристально посмотрела на Габриеля. — Что вы на самом деле знаете обо мне?

— Твой отец был шишкой в Первом главном управлении, генералом. Может, даже и шефом. Мать служила при нем машинисткой. Вскоре после твоего рождения она наглоталась таблеток снотворного и запила их водкой. Во всяком случае, так мне рассказали. Потом тебя отправили в детдом.

— При КГБ, — уточнила девушка. — Я выросла среди волков.

— В какой-то момент, — продолжал Габриель, — с тобой перестали говорить по-русски. Точнее, с тобой вообще перестали говорить. До трех лет ты росла в тишине, а после с тобой заговорили по-английски.

— На кэгэбэшном английском. Поначалу я сама говорила как диктор с радио.

— Когда тебя свели с новыми родителями?

— Лет в пять. Мы все жили в учебке КГБ где-то с год, сближались. Потом нас отправили в Польшу, откуда мы вместе с другими эмигрантами перебрались в Лондон. К тому времени мои родители уже разговаривали на идеальном английском и под фальшивыми именами стали заниматься мелким шпионажем. Главным образом приглядывали за мной. Даже дома мы вообще не разговаривали по-русски, только на английском. Я постепенно забыла, откуда я родом. Читала книги, чтобы стать настоящей англичанкой: Остин, Диккенс, Лоренс, Форстер.

— «Комната с видом».

— Большего я от жизни и не хотела. Только комнату с видом.

— Почему вы жили в муниципальном доме, в Бейзилдоне?

— Были девяностые, СССР распался, СВР еле выжила. Бюджет не позволял обеспечивать семью нелегалов в Лондоне, и мы поселились в Бейзилдоне, жили на пособие по безработице. Британская система социального благосостояния сама же пригрела шпионов под боком.

— Что стало с отцом?

— Подцепил болезнь нелегала.

— Свихнулся взаперти?

Мадлен кивнула.

— Сказал Московскому центру, что хочет выйти из игры, иначе пойдет в МИ-5. Центр вернул его назад в Россию. Бог знает, что с ним сделали.

— Его ждала vysshaya mera.

— Что это значит?

— Неважно.

Для Габриеля все, кроме того, что Мадлен Хэрт жива, потеряло значение. Он глянул на площадь — там Эли Лавон топал замерзшими ногами. Заметив его, Мадлен спросила:

— Кто это?

— Друг.

— Наблюдатель?

— Лучший.

— Хорошо, если так.

Отвернувшись, она медленно пошла вдоль парапета.

— Когда тебя активировали? — спросил Габриель, глядя ей в стройную спину.

— Когда я училась в университете. Сказали, что мне предстоит работать в правительстве. Я изучала политологию и социологию, а потом глазом моргнуть не успела, как получила работу в штабе Партии. Московский центр поразился. Когда Джереми Фэллон взял меня под крыло, в Москве ликовали.

— Ты спала с ним?

Обернувшись, Мадлен первый раз улыбнулась.

— Вы вообще видели Джереми Фэллона?

— Да.

— Тогда, уверена, не удивитесь, если отвечу: нет. Он — да, хотел затащить меня в постель, и я пользовалась этим, подогревая в нем ложные надежды.

— Для чего?

— Например, чтобы удостоиться короткой личной встречи с премьер-министром.

— Чья это была идея?

— Это был приказ из Москвы. Без одобрения центра я ничего не делала.

— В центре решили, что Ланкастер не устоит перед твоими чарами?

— Перед ними никто не устоял. Джонатан, на свою беду, поддался искушению и погубил себя.

— Поздравляю. Ты, должно быть, гордишься собой?

Мадлен резко обернулась и некоторое время молча смотрела на Габриеля.

— Я не горжусь своими поступками, — ответила она наконец. — Джонатан нравился мне, я ему вреда не желала.

— Тогда, наверное, стоило открыть ему правду?

— Я думала об этом.

— Что же случилось?

— Я отправилась отдыхать на Корсику, — грустно улыбнулась Мадлен. — А потом погибла.

* * *

Впрочем, это было только начало. Из центра пришел приказ: поехать в Кальви и там, в ресторане «Ле Пальмье», встретиться с коллегой из СВР. Тот передал, что миссия Мадлен в Англии окончена, пора возвращаться в Россию. Надо только инсценировать похищение и убийство, обмануть британскую разведку.

— Вы ссорились, — припомнил Габриель.

— Тихо, но горячо, — согласилась Мадлен. — Я хотела остаться в Англии и прожить остаток жизни под именем Мадлен Хэрт. Агент сказал, что это невозможно, и если я не исполню приказ в точности, то меня похитят и убьют по-настоящему.

— Тогда ты покинула виллу на мопеде и как бы попала в аварию.

— Повезло, что не погибла. У меня до сих пор шрамы.

— Долго ты пробыла под замком у французских бандитов?

— Слишком долго. Однако большую часть времени проводила со своими, агентами СВР.

— Что было в ночь, когда меня привезли повидаться с тобой?

— В доме были одни агенты. Девушка, что проверяла деньги, — тоже агент.

— Ты хорошая актриса, Мадлен. Я поверил в твое представление.

— Я не совсем притворялась. — Мадлен помолчала. — Я и правда хотела, чтобы вы забрали меня с собой.

— Судьба распорядилась иначе.

— Это, должно быть, ужасно?

— Особенно не повезло той, кого спрятали в багажник и подожгли.

Мадлен не ответила.

— Кто это был? — спросил Габриель.

— Какая-то москвичка. Ее ДНК подбросили мне на квартиру в Лондоне, а потом…

— …полиция получила совпадение.

Помрачнев, Мадлен взглянула на утопающий во тьме холодный город.

— Здесь не так уж и плохо. Мне дали милую квартирку, с видом, кстати. Проживу остаток жизни здесь, представляя, будто я в Риме, Венеции или Париже.