Онлайн книга «Убийство церемониймейстера»
|
– Илиодор Иванович, вы, оказывается, тоже пытались вызвать Дашевского на дуэль? – издалека начал надворный советник. – Да… Пытался. Но князь Долгоруков пригрозил, что лишит придворного звания, если я не отзову картель. – И вы? – Отозвал, конечно. Против рожна не попрешь. У них была стачка. Чем только Устин прельстил князя? – Вот это письмо вам знакомо? – Лыков выложил главный козырь на стол. Дуткин окончательно сник. – Я знал, что вы его отыщете… Знал. Третью ночь не сплю, все про это несчастное письмо думаю. – Почему же вы его не уничтожили? – Но как? Алексей не понял, что хотел сказать титулярный советник. Но разбираться было некогда, он задал главный вопрос: – Значит, вы были у Дашевского в ночь убийства? – Нет! Я не пошел! – Что так? – Передумал. А точнее, меня отговорили. – Кто? – Викентий Леонидович. – Лерхе? Он-то тут при чем? – Это получилось случайно. Я уже совсем решился… – Решились на что? – Ну, пойти и сказать Устину прямо в лицо. – Что сказать-то? – Все! Все, что я о нем думаю. – Предположим. Но вот тут написано вашей рукой: я за себя не ручаюсь. А также про то, что вы накажете Дашевского. Вы понимаете, как это будет звучать на суде? – Но это я просто так написал! Чтобы напугать его и заставить извиниться. Выпил еще для храбрости, когда сочинял… Честное слово! Готов был простить ему три тысячи, лишь бы услышать извинения. – Вернемся к Лерхе. Как вы встретились? – Случайно. Вечером того дня, как отправил письмо, я вышел из табачного магазина. Это на Невском, что напротив Публичной библиотеки. А тут он! Викентий Леонидович – хороший человек. И я взял да все ему и выложил. Как меня оскорбил и обокрал этот негодяй. И что завтра я приду к нему за удовлетворением. Понимаете, у меня тогда сумбур стоял в голове. Я почему-то решил, что если прощу Устину заем, то он сразу извинится. Лишь несколько слов с его стороны – и долга будто бы нет. Я настроился на такой исход и ободрился. А Викентий Леонидович мне возразил: с чего вдруг Устин Обезьянович пойдет на это? Расписки меж вами нет, суда ему бояться не приходится… И для чего ему извиняться? Он же бессовестный. Я даже опешил. Ну как же, говорю, и у шильника есть страх божий! Не удержится, захочет душу облегчить. Всего одно слово сказать: извините. А Викентий Леонидович нехорошо рассмеялся и опроверг меня. Нет у него никакой души, говорит. Мы с вами для Обезьяновича лишь ступеньки на лестнице, по которой он карабкается вверх. Все выше и выше. И окажется он к старости на самом верху, ежели никто его сейчас не остановит. – Так и сказал? – Да. Зло сказал, с сердцем. И у него ведь к Дашевскому счётец имеется. – И после этого вы передумали идти на Кабинетскую? – Нет, чуть позже. Когда господин Лерхе сообщил еще одну мысль. – Какую? – Он сказал: «И охота вам так унижаться?» Словно ушат воды на меня вылил. Я и подумал: действительно, а зачем я туда пойду? А ну как он снова надо мной насмеется! Как же это перенесть? И не пошел. – Илиодор Иванович, соберитесь с духом и ответьте мне честно. – Я готов! – У вас есть свидетели, которые подтвердят под присягой, что в ночь с пятого на шестое видели вас в другом месте? – По счастью, есть! Я после разговора с Лерхе решил развеяться. Суббота, завтра не на службу… И я уехал в Москву. – В Москву? К кому именно? – К одной девице по имени Клотильда. – Кто такая, какого звания? Дуткин самодовольно расправил свои дурацкие усы. – Это, так сказать, жрица любви. Француженка, из самых дорогих! – Но такого добра и здесь навалом, зачем же ездить в Москву? – Здесь никак нельзя, – вздохнул титулярный советник. – Я же личность в столице известная! Состою в должности церемониймейстера Высочайшего Двора! Вдруг кто узнает? – Чего же тут преступного? Думаете, церемониймейстеры не ходят по шлюхам? Дуткин смутился. – Понимаете, я посещаю один дом… Там барышня, из очень хорошей фамилии… Надеюсь, мои визиты кончатся предложением, которое будет принято. Поэтому про Москву – это строго между нами. Зато там я гуляю безопасно! – А вы предусмотрительный человек, – одобрил Лыков. – Ну так… голова у меня светлая, чего уж говорить… – И у той Клотильды вы провели всю ночь? – Не ночь, а день. Даже полдня воскресенья. Уехал от нее вечером прямо на вокзал. – Назовите фамилию и адрес жрицы. – Клотильда Лавинэ… – Так она правда француженка? – удивился сыщик. – Самая что ни на есть. Если бы вы знали ее тариф – не спрашивали бы! – Где проживает? – Солянка, дом Игумнова. – Вы уверены, что мадемуазель Лавинэ подтвердит ваши слова? Горничная у нее есть? – Горничная на этаже, я и не видал ее никогда, – удрученно ответил Дуткин. – Но Кло – прелестная девушка и очень правдивая. Она подтвердит. – Когда вы вернулись в Петербург? – В полдень понедельника. – А как же служба? – Я появился там часа в три, посидел немного и ушел. Дел было мало… начальство мне благоволит и разрешает изредка отлучиться… Дуткин отвечал спокойно, как человек, которому нечего опасаться. Алексей недоумевал. Похоже, он говорил правду и у него действительно есть алиби. – Хорошо. Мы все проверим. Вот еще вопрос: что вы сделали с этим письмом? – Я же сказал: отослал Дашевскому, – удивился финансист. – Где, по-вашему, я его обнаружил? – В его бумагах, где же еще! – Как вы отправили: почтой, курьером? – Вызвал «черную шапку» [33] . А что? – Точно-точно отослали? Теперь уже Дуткин был озадачен. – Конечно! Сначала сомневался, опасался вызвать недовольство князя Долгорукова. Но потом махнул анизету [34] – и решился. – Странно. Я обнаружил это послание в вашей корреспонденции. Той, что забрали сегодня ночью, – не спеша, с расстановкой сказал Лыков. |