Онлайн книга «Убийство церемониймейстера»
|
Цыферов долго молчал, колупал пальцем рану на груди брата. – Убедился теперь? Я был сзади. Если бы догнал Ивана, то взял бы его живым. Зачем он мне мертвый? И никуда бы твой брат не делся. Вас вон трое было в сторожке, а я один всех повязал. Помнишь? – Да уж… – А твой Снулый на расправу крут. Где Васька Питенбрюх? Наверняка он и его прикончил, чтобы следы замести! Так? Но отставной егерь еще сомневался. Тогда сыщик сказал: – Поехали обратно. Вызовем Серегу, и спросишь у него, как было на самом деле на Гутуевском. Они вернулись в департамент, и Лыков велел привести Серегу. Это оказался дезертир гвардейского саперного батальона по фамилии Халдеев. В прошлом году, находясь в увольнении, он изнасиловал и убил купеческую дочь и с тех пор числился в розыске. По подложному виду Халдеев устроился сторожем на мусульманское кладбище. С того времени в Волынкиной и Тентелевой деревнях случилось несколько ограблений. Жертвы были сильно избиты, один человек потом умер в больнице. Выживших сейчас искали люди Вощинина. Дела Сереги были плохи, но он пока не сознавался. Ввели дезертира. Он посмотрел в мрачное лицо Цыферова и сразу съежился. – Скажи, как погиб брат. – Да я в лодке сидел, там темно было… – Ты говорил мне, что его застрелили сыскные. – Ну, там пальба была… И не видно было ни лешего, ночь же! – Не ври. Сейчас ночи светлые. Халдеев молчал. – Серега! Я только что из покойницкой! Видал мертвого Ивана, его ножом в сердце зарезали. Это ты его? Цыферов шагнул к дезертиру и схватил его за ворот. Сыщик даже не пошевелился. Халдеев побледнел и выдавил хриплым голосом: – Это Снулый… – А ты? Ты что молчал? – Он велел сказать на сыскных, я и подтвердил. Спужался. Ты ж его знаешь… Брату твоему пуля в ногу попала, он охромел. Я сразу-то и не понял. Только стон раздался… И плеск: Снулый тело в воду столкнул. Потом сиганул в лодку ко мне и кричит: «Сгреби!» Еле-еле уплыли… – Ну? – В Чекушах осмелился я спросить, что с Иваном. И Снулый велел: «Ефиму скажем, что попали в засаду. Фараоны его и застрелили». Иначе, мол, придется другого сторожа на кладбище искать. Я и сдрефил… Егерь отошел к стулу, брезгливо вытер руки об куртку. – Сволочь… Ну вас всех к такой матери! Я даю показания. Расскажу как есть, никого не пожалею. Брата убили, теперь ответите! Я-то поверил! А вы! С Ефимом началась истерика. Он бился головой об стену и рвал на себе волосы. Пришлось отпаивать его водой. Успокоившись, Цыферов заявил: – Хочу показать место, где закопали Ваську Питенбрюха! Это там, в холерном ряду. – Эх! Тогда и я сознаюсь! – не выдержал Халдеев. – Пишите, ваше высокоблагородие! Все как на исповеди… И Серега с Ефимом дали полные признательные показания. Они наговорили Снулому на бессрочную каторгу, а себе – на первый разряд [49] . К вечеру по их наводке раскопали труп барыги, и на Агейчеве теперь числилось пять убийств. Можно было начинать с ним работать. Подручные Снулого содержались во внутренней тюрьме Департамента полиции. Маза пришлось положить в госпиталь Дома предварительного заключения. Надзор там слабый, но это никого не беспокоило. На одной ноге далеко не убежишь! Во время схватки в сторожке Лыков расколол ему пополам надколенник. Снулому закрепили ногу в гипсовой лангете и велели месяц не шевелиться. Алексей зашел в палату. Агейчев лежал, как всегда, с сонным видом. При появлении сыщика глаза его не подобрели. – На, читай! – сыщик швырнул мазу на грудь кипу исписанных листов. Тот начал смотреть, но скоро отложил бумаги. И так все ясно. – Погонянка [50] тебе светит, Спиридон. Пожизненная! – И в аду обживешься, так и ничего, – философски сказал арестант. – Заслужил – отвечу. – А не хочешь компанию завести? Скучно одному в каторге! – Компанию? Из этих, что ли? – Снулый харкнул на идеально выскобленный пол. – Не люди, а вши! Обгадили меня, думают, это им поможет… – Я говорю о твоем заказчике, об Арабаджеве. – Не знаю я никакого Арабаджева! – Брось, Спиридон. Для чего ты его выгораживаешь? Думаешь, он тебе туда деньги будет высылать? Василий Мансурович сам гол как сокол! – Говорю же: я такого не знаю. Чего его спасать? Знал – сказал бы. Я имел дело с посредником. – Назови посредника! – Полячок один, по фамилии Янович-Яновский. – Где его найти? – В Седьмой Рождественской улице, номер дома не помню. Там внизу кухмистерская. – Расскажи мне о поляке. – Ну, он пришел к Питенбрюху, сказал: надо сложить одного. Дерьмовый такой. Живут вдвоем с лакеем, больше на квартире никого нет. Лакей дурак, через него можно подобраться. Тут они стали спорить о деньгах. – Не сошлись, что ли? – Сначала не сошлись. Мой прейскурант – пять тысяч, а заказчик давал только три с половиной. Я отказался. По мокрому делу возни много, оно дешево стоить не может… К тому же заказ особенный: не просто кончить, а еще чтобы ложный след был – того же дурака-лакея подставить в убийцы. Ну, прошел чуть не месяц, поляк снова явился в «Малинник». Там я его и увидал впервые. Он сказал: цена та же, три с половиной. Больше нет. Но тот хлюст разжился деньгами. Что в доме найдете, все ваше. Я подумал и согласился. Иван Цыферов взялся лакея обработать. Он языкастый был, не то что Ефим. Уболтал дурака. Сходили они пару раз в портерную и стали лучшие друзья. Иван сказал, что будто бы нашел ему другое место. Ну и явились к новому хозяину представляться. Представился, халдей! Я тогда полдома снимал на Пороховых, там его и сложили. Поехали сразу на Кабинетскую. У нас уж ключи были, с лакея сняли. Зашли с черной лестницы… Хлюст так ничего и не услышал. Быстро помер, можно сказать, в один миг. Ну, посмотрели мы вещи… Поскольку задумали на алёшку [51] повесить, то делали все аккуратно. Словно бы он сам шарил. И купон ему под кровать подбросили для верности. Поиск удался: нашли мы в бюро две с лишним тысячи, все новыми билетами! Не обманул заказчик. Вышли так же тихо, как и вошли. Словом, начало было удачливое. Это потом вдруг фортуна стала рожу кривить. Приплыли мы на костеобжигательный завод, а вы нас там уже ждете. Как хоть узнали-то, ваше высокоблагородие? – Кочегары в кабаке между собой говорили, а сыскной агент подслушал. |