Онлайн книга «Записки гайдзина»
|
— Мэнэ кексы замовылы, — сказала Сабина, усаживаясь. — Я хлопця ще з самого початку побачила. Очам не повирыла: звидкыля такый узявся? Зачудувалася. Хто тилькы до нас не прыходыть… — Сабина, он говорит: наши кексы не козлы! — Та ну! Та вже ж воны не дурни? Прыходять, сидають и мэнэ запытують: ты звидкыля? Я им говорю: з Тернопиля. Що?! З Чорнобыля?! Лякаються и видразу тикають. Хто ж воны ще, як не дурни? — Ну и хорошо, что дурни. Были бы умные, разве б мы столько зарабатывали? Давайте выпьем за наших кексов! — Ура-а-а!!!… За кексов!!!… Пришел Карлос, поставил на стол новую бутылку водки Suntory и блюдечко. Сфокусировав взгляд, я разглядел на блюдечке горсть фисташек. — Это «закуска»?! — А шо? Где я тебе еще найду? У нас тут, блин, не Макдональдс. — Я найду! — сказала Синди. — Сделаешь мне заказ? — Сначала найди, потом заказ. Синди побежала за сцену, Миранда за ней. Моника деловито наполняла стаканы. Сабина, подперев щеку, глядела на меня. — Обережно з горилкою, хлопче! До хаты не потрапыш, пид забором будеш ночуваты. Мы з усима кексами пидряд пьемо, натренувалыся, куды тоби до нас. — Ничего, — сказал я. — Ты нашего брата москаля еще не знаешь. — Та господы! — вздохнула Сабина. — Хиба ж я вас не бачила… На столе появилась картонная коробка с половинкой холодной пиццы. Синди стояла над ней с видом Геракла, добывшего золотые яблоки. Миранда подбежала и пристроилась рядом. Я медленно поднялся, оглядел зал, поманил пальцем человека в жилетке. Он мигом подскочил. — Этой заказ. И этой заказ. — Хай! Четыре тысячи иен. Я ткнул пальцем в Сабину. — И этой тоже заказ. — Хай! Шесть тысяч иен. Освободясь от лишних бумажек, я опустился в кресло и взял стакан. — За щедрость! — сказала Моника. — За широкую, блин, русскую душу! — Ура-а-а!!!… За щедрость!!!… За душу!!!… Я вернул пустой стакан на стол и засунул в рот кусок пиццы. В следующую секунду, как танк над окопом, надо мной навис бюст Памелы. — Караоке простаивает. Споешь? — Спою. — Что споешь? — Оперу спою. — Оперы нет. — Тогда не спою. Хочешь заказ? — Хочу. — Этой тоже заказ!!! — Хай! Простите, у вас время вышло. Будете продлевать? — Буду. — Еще полчаса — две тысячи иен. С заказом — четыре тысячи иен. — Держи. — Ну чего? Раскочегарился? Башляешь? — И этой тоже заказ!!! — Хай! Еще две тысячи иен. — Вообще всем заказ! Кто тут у вас есть? Всем заказ!!! — Будет исполнено! Одну минуту… Двенадцать тысяч иен. — На. — Это десять тысяч. Нужно еще две. — Погоди… Больше нету. Всем заказ минус одна. — Кто «одна»? — Не знаю. Минус кто-нибудь. Кто у вас остался? — Роза, Анжелика, Барби, Виолетта… Но они заняты… — Да, да, вот им всем заказ. Ничего, что заняты. Кто еще? — Все, больше нельзя. У вас полчаса. Отдыхайте, пожалуйста. В полчаса уместилось многое. Трогательные брудершафты, разбитые стаканы, бородатые анекдоты, дурацкий смех, очередная бутылка, удивленный Дзюнтаро с кассетой, камни, ножницы, бумага, много чего другого, обреченного на ретроградную амнезию, а в довершение всего — прямо перед глазами — белая табличка с красными иероглифами: «Не бросайте в писсуар окурки, мусор и др.» Иероглиф «и др.» располагался по центру и был сильно засижен мухами. Кто-то потеребил меня за правый локоть. — Хорошие девочки, да? — Ага… — Примите мою визитную карточку. — Угу… — Я здесь часто бываю. Мы с вами еще встретимся. — Ммм… Зашумел слив. На выходе меня поджидал человек в жилетке. — Простите, у вас опять время вышло. Будете продлевать? — Буду… — Две тысячи иен. — В смысле не буду… Выход где? Заказанные мною вышли меня проводить. Схватившись за перила на краю площадки, я посмотрел в черное небо, глотнул трезвящего ночного воздуха и оглянулся. Они стояли у дверей, выстроившись в шеренгу. У меня зарябило в глазах и засвербило в глотке. — Сейчас спою, — сказал я. Они молчали. — Сейчас точно спою! — повторил я и развернулся к перилам. Внизу тянулась улица Накабяку, вдали мигали желтым светофоры, город спал. — Пой! — послышалось сзади. — Спивай, хлопче! И я запел. * * * Персидские, сиамские, ангорские, абиссинские, бенгальские, бомбейские, египетские, сомалийские и еще бог знает какие кошки всю ночь тусовались у меня во рту. Под утро к ним присоединились росомахи, скунсы, бурундуки, еноты, опоссумы, мускусные крысы, хорьки и прочая сволочь, налакавшаяся сивушных масел из химического состава водки Suntory. Когда я открыл глаза, сволочь ичезла, оставив после себя нечто неописуемое. Во рту это «нечто» даже не поместилось, расползлось по всей голове и остальному организму, забило извилины и сосуды, натолкалось в суставы и позвонки, обволокло потроха и сдавило душу. С матраса я сполз на татами, уронил голову на пахучие соломенные рубчики и лежал так минут двадцать. Потом медленно поднялся на четвереньки и еще медленнее — на ноги. Квартира вокруг была моя. Час я истязал себя под душем, час отлеживался, час снова истязал, пил слабый чай, проветривал голову на балконе, зарывался головой в подушки, сидел в позе лотоса, опять шел под душ, опять падал на матрас, опять пил слабый чай — и к середине дня почувствовал, что скоро начну оживать. Зазвонил телефон. — Привет, — сказал женский голос. — Это Люся. — Ага… — сказал я. — То есть, нет, не понял… Какая Люся? — Ты что, не помнишь? Ты вчера всех заказал, а меня не заказал. Дал телефон, сказал «звони». Вот я и звоню. Ты чё делаешь сегодня? — Гоню похмелье… — А потом? — Еще не знаю. — А когда повезешь меня на ирисы смотреть? — Куда смотреть? — На ирисы! Обещал вчера. Забыл? — Почему забыл… Не забыл… |