Книга В Париж на поминки, страница 36 – Назим Зейналлы

− Не помню.

− А теперь представь: вся многочисленная родня, близкая и дальняя, я не говорю о так называемых друзьях и знакомых, все как один, как только узнают про твои миллионы, рванутся к тебе. Звонки будут днём и вечером, у ваших дверей выстроится очередь из знакомых и родственников, которых вы не видели уже тысячу лет. Всем захочется с тебя что-нибудь урвать и будут, пока у тебя не закончатся деньги. Ты же никому не сможешь отказать, и всё потому, что всевышний дал тебе сердце, полное любви, и не дал разум. Сразу вспомнят, что ты холостой, и постараются тебя женить на какой-нибудь “дранной кошке”, которая тоже будет тебя доить, пока не оставит с голой задницей. Тебе женщины отдаются за то, что ты орёл, а после этого будут только за деньги и бриллианты. Никто не будет писать тебе стихи как Юсико. Говорят, человека портят не деньги, а их отсутствие. В твоём случае тебя погубят деньги, ты узнаешь людские пороки, обман, жадность, коварство, всё то, что сейчас проходит мимо тебя, а разочаровавшись в людях, станешь злобным и жалким циником. Ты помнишь, что случилось с Аббасом, Исмаилом и многими нашими друзьями?

Передохнув, я продолжил:

− Фофа, мой дорогой, богатая жизнь − это не только красивый костюм от Черрути, это ещё и такие как Зинка, которые «съедят» тебя и не подавятся. Ты бросился защищать женщину, которая хотела «прокатить» нас, а у тебя и в мыслях не было осудить и наказать её. Точно так же ты молча раздашь все свои деньги и ещё будешь всех оправдывать, пока не окажешься на улице с матерью. Тебе-то что, мне будет намного обиднее. Обиднее потому, что это наши деньги. И мне будет жаль денег, которые ты так глупо разбазаришь. Не позволю наплевать на всё это, понял, человек с чистой душой. Я не такой как ты, сознаюсь, я радуюсь, что есть такие как ты в этом мерзком мире, а ты хочешь, чтобы я смотрел на всё что будет и молчал. Лучше я сейчас тебе всё выскажу. На улице двадцать первый век, Фофа, ради денег люди готовы на многое, а ради больших денег люди готовы на всё. Этим миром правит жадность, а ты оптимист. Ты веришь, что на земле есть любовь и во всё прочее, несмотря ни на что, сумел сохранить юношеское легкомыслие и наивность. А мы, большинство, верим, что этим миром правит жестокость. Но такие люди как ты, нам нужны, вы позволяете нам надеяться, что ещё можно изменить мир.

Фуад слегка пожал плечом и кивнул.

− Перестань оправдываться, я полностью доверяю тебе.

− Ты нечто! Никогда не доверяй полностью кому-либо, − сказал я, но, помолчав, добавил я− Конечно, кроме меня! А насчёт денег ты не беспокойся, будешь получать столько, сколько и я. Будем жить, как завещал Диоген: жить и не зависеть от жизни. Фофа, я хочу быть свободным и забыть про свою дурацкую работу. Теперь у нас всё будет иначе, жить и не думать о деньгах, вот как мы будем! Ты можешь встречаться с друзьями-художниками, ездить заграницу и посещать музеи, выставлять работы в картинных галереях…Можешь съездить порисовать на остров Таити к одноухому… Ван Гогу.

− На острове жил его друг Гоген. − поправил меня Фуад

Минут десять мы сидели молча.

− Почему ты молчишь, может, я не прав? Скажешь что-нибудь?

− А чем ты займёшься?

Я выдохнул, отпил немного вина, поставил бокал на стол и переспросил:

− Что буду делать? Я не знаю, но я знаю, не надо строить планы, строим планы, а потом всё в прах. Всё, что захочу! Уйду с работы, это точно. Найду занятие поинтереснее. Миллионы дают возможность “посылать” всех! Никто не поcмеет сказать: “давай отсюда”, а послать многих надо.

− Мечты сбываются.− отведя взгляд произнёс Фуад.− А почему бы нет? Занятие интересное, особенно если прибавить каждому ещё и пинка для ускорения. Конечно, трудно удержаться, чтобы не добавить ещё и пару смачных слов.

Фуад замолк на минуту, а затем со спокойствием философа сказал:

− У меня о чести наивные представления, как у многих выросших в горах. Малик? − затем подумав, поднял бокал с вином до уровня глаз и смущённо добавил. − У меня мечта была, только ты не смейся. Парусная яхта!

− Вы, художники, малость не в себе. И где ты собирался плавать на своей яхте? Каспий закрытое море из него никуда не уплывёшь. Самое большее, доплывёшь до Астрахани или Актау, а там дадут по шее и отберут яхту. Хорошо, если не посадят за нарушение границы.

Он откинулся на спинку, ткнул пальцем вверх и произнёс:

− Ещё я мечтал о монгольфьере…

− Это что такое?

− Воздушный шар, такой большой.

− Так и говори, а мо…как ты сказал?

− Монгольфьер.

− Фофа, на нём даже президент не летает! С чего это он тебе понадобился?

Фуад снова пожал плечом:

− Я понимаю, в наше время романтикам нет места. Тебе что, никогда не хотелось сверху, как орлу, смотреть на мир… лететь куда хочешь.

Я приподнял брови и с трудом сдерживаясь, воскликнул:

− Мы почти неделю носимся по небу, тебе что, этого мало? Не насмотрелся в иллюминатор?

Он вытаращил глаза и, слегка улыбаясь, возразил:

− Малик, это разные вещи.

− Ты помнишь модели авто на Елисейских полях. Выбирай из них, хочешь четырёхместный спорткупе “Bentley” скорость 290 км в час!”BMW Z4” помнишь, а “Jaguar XJ” и лимузин “AUDI”. Выбирай, какой тебе нравится.

− Лучше держать мечты при себе,− разочарованно пробормотал Фуад и хитро посмотрел.− Или петушков и курочек завести на балконе, яйца и мясо будут дома. Правда, запашок от них.

Я отодвинул стул и поднялся на ноги.

− Ты большой ребёнок и неисправимый пофигист. Допивай свой бокал и пошли отсюда на хрен! Поговорим по дороге в аэропорт.

Мы прошли через арку к проливу Босфор и оказались у трассы, ведущей в аэропорт. Запахло морем и выхлопными газами.

Без десяти семь мы на такси подкатили к аэропорту.

− Значит так, берём билет, и в Баку, домой. Выспимся!

− А как Сафура? Мы же обещали ей разобраться.

− Фофа, ты делаешь всё не как все, восточный мудрец сказал: “Если проблему решить невозможно, то не стоит о ней беспокоиться, а если возможно, то беспокоиться тем более нет смысла”. Мы сделали всё, что могли, и мне надо выспаться. Давай лучше летим домой, а Сафура пускай сама разбирается. − Малик, это не совсем правильно. Давай слетаем на пару часов в Москву. Деньги у нас есть.

− И что это нам даст?

− Пойдём снова к Араму, парадную дверь вряд ли успели починить. Войдём в его квартиру и, может, там что-нибудь выясним.

− Вряд ли это нам поможет. И что мы выясним у него? А как в квартиру попадём? − зевнул я и тяжело вздохнул. − Медвежатник ты наш.