Книга Другие люди, страница 95 – Сол Стейн

— Я позову Луиджи. Он весит больше трехсот футов и может сделать отбивную из гориллы.

— С нетерпением жду встречи с вами, мистер Гувер.

В жизни бывают моменты, когда, рискуя, можно многого добиться. Так и тянет сделать что-то этакое, и в итоге то ли сорвать куш, то ли плюхнуться задом в лужу. Я сказал Грейс, что завтра, в десять утра, встречаюсь с мистером Гувером в «Милтмаке». Разговор пойдет об аренде, и будет неплохо, если мисс Уидмер подвезет туда договор.

Грейс молча стояла, не сводя с меня глаз.

— Чего вы стоите? — окриком я вывел ее из состояния легкого транса. — Пожалуйста, позвоните ей.

Вернулась Грейс чернее тучи. Мисс Уидмер просила передать, что не сможет вырваться с работы и отправит договор в «Милтмак» с посыльным. На конверте будет написана моя фамилия.

Присяжных, то есть незнакомцев, убеждать легче.

— Пожалуйста, скажите мисс Уидмер, что посылать оригинал в их контору слишком рискованно. Пусть сделает ксерокопию и отошлет ее. Да, добавьте, пожалуйста, что ее личное присутствие может помочь успешному решению вопроса, но я понимаю, что она человек занятый.

Я стоял у окна. Мои мысли меня уже достали.

— Мисс Уидмер говорит, что отпросится завтра с работы на весь день, — раздался за спиной голос Грейс. — Она приедет «Милтмак».

Знаете, у меня учащенно забилось сердце. Мне предстояла встреча не с владельцем недвижимости, но с женщиной, увидеть которую я уже потерял всякую надежду.

Контора «Милтмак корпорейшн» располагалась на третьем этаже дома на Восьмой авеню. Первый занимал магазин порнографической литературы, второй — массажный салон. Франсине это не могло не понравиться.

Она уже ждала меня, когда я поднялся в приемную. Кроме нас, я насчитал в ней семь или восемь человек, по всей видимости, курьеров: прыщавых юношей, толстяков среднего возраста, подтянутых старичков. Франсина стояла. К ее приходу все свободные стулья уже разобрали, и никто не удосужился уступить ей место.

Мне не осталось ничего другого, как подойти к ней извиниться, что пригласил ее в такое место.

— Я не знал.

— Привет, — ответила она и замолчала.

Мы стояли, как две палки.

Одна из дверей открылась, и какой-то мужчина подозвал прыщавого юношу-курьера. Я начал гадать, сколько же нам еще ждать. Часы показывали пять минут одиннадцатого.

Открылась вторая дверь, на этот раз для нас. Мужчина лет шестидесяти пяти, высокий, очень худой, помахал нам рукой. Я решил, что он староват для того, чтобы его называли в честь Герберта Гувера.

— Я — Гувер, — он указал на себя. — Кто эта дама?

— Мой клиент. Мисс Франсина Уидмер.

— Рад познакомиться, — Гувер предложил нам занять два деревянных стула с прямыми спинками перед его столом. На столе стоял маленький американский флажок. Позади на стене висел портрет Франклина Делано Рузвельта.

— А где ваша горилла? — полюбопытствовал я.

— Я говорил с Джейсоном. Он предупредил, что в Уэстчестере вы знаменитость. Иногда мне требуется адвокат.

Я промолчал.

— Я задал вам вопрос.

— Я не беру новых клиентов, мистер Гувер.

Он недоуменно глянул на меня: только сумасшедший мог отказываться от такого предложения, посмотрел на Франсину, которая сосредоточенно разглядывала пальцы левой руки, пожал худыми плечами, встал и направился к двери.

— Сейчас вернусь.

«Куда это его понесло», — подумал я.

Повернулся к Франсине. Грустное, прекрасное лицо. Она напомнила мне портрет кисти Модильяни. Или женщину, которую я когда-то знал.

Я кашлянул, чтобы привлечь ее внимание.

— Помните, главное, расторгнуть договор об аренде.

— Благодарю за напоминание, что сейчас главное.

Наклониться к ней и взять за руку? Она сейчас, что пришелец с другой планеты. Неужели таким же она видит и меня?

Вернулся Гувер.

— Это вас изнасиловали в квартире дома номер двенадцать на втором этаже? — спросил он Франсину.

Франсина не ответила. Она полагала, что отвечать должен я?

Гувер повернулся ко мне.

— Ее?

Я кивнул.

Он вновь посмотрел на Франсину.

— Понятно, — теперь он говорил со мной. — Если я вижусь с жильцами, они всегда хотят одного и того же. Сколько вы готовы заплатить за расторжение договора об аренде?

— А сколько готовы заплатить вы, мистер Гувер, за то, что я не расскажу моим друзьям в Уайт-Плейнс о ваших небезопасных для проживания домах?

— У меня нормальные дома. Там все тихо и спокойно.

— Вам придется избавиться от Джейсона после того, как вы заплатите штраф за совершенное им правонарушение.

— Ни за кого я платить не буду.

— Вы же знаете, что у него денег нет. Он удерет.

— Мистер Томасси, найти смотрителя, который не ворует, не пьет с утра и до ночи, не вызывает по каждому пустяку электрика или сантехника очень сложно. Джейсон — хороший парень. Он говорит… — Гувер бросил короткий взгляд на Франсину. — Он принял приглашение Козлака, полагая, что дама на все согласна. Он не из тех, кто домогается женщин, которые не хотят иметь с ним ничего общего. Все знают, что в этих домах он может тра… извините, мисс. Короче, женщин ему хватает.

Я видел, как зарделась Франсина. Злость только красила ее. Я хотел сказать ей: «Прояви снисхождение. Гувер такой, каким сделала его жизнь. Нам придется находить с ним общий язык».

— Мистер Гувер, — вмешался я, — вы думаете, что ваши квартиросъемщики одобряют деятельность вашего смотрителя?

— Им нравится.

— Их мужьям тоже?

— К чему вы клоните, мистер?

— Если газеты прознают об эпизоде в квартире мисс Уидмер, вам придется избавляться от Джейсона. Или мы поможем мисс Уидмер переехать, с тем чтобы Джейсон остался при вас?

— Послушайте, мистер Томасси, я во всем стараюсь руководствоваться здравым смыслом. И готов расторгнуть договор ровно за тысячу долларов.

— Это уж чересчур! — воскликнула Франсина.

Я коснулся ее руки, на секунду, не более. Я боялся, что она встанет и выйдет из кабинета.

— Это меньше полугодовой арендной платы.

— Послушайте, мистер Гувер, — вновь заговорил я, — я даже представить себе не мог, что моему клиенту придется платить хоть цент за то, чтобы съехать с квартиры, в которой ее жизни грозила опасность. Более того, — я наклонился к его столу, — мне казалось, что вы должны оплатить расходы мисс Уидмер по переезду.

— Ну вы и нахал, — лицо Гувера побагровело.