Онлайн книга «Другие места»
|
– Ты вел дневник? – У меня редкая память. – На детали? – На детали. Ситуации. Реплики. На все. – Это невозможно. – Все возможно. – Кое-что. – Все. Каждую встречу. Во всех подробностях. Хочешь расскажу? – Нет. – Я все помню. – О'кей. – Говорю тебе, я все помню. Роберт засмеялся, наклонился ко мне и предложил мне сигарильо из продолговатой металлической коробочки. Я взял штучку. И вдруг я как будто забыл, о чем мы говорили. Или то была шутка? – Тебе, может быть, это неинтересно, – сказал он серьезно. – Но мне интересно все. – Я понимаю. – Могу рассказать тебе что-нибудь другое, что может быть тебе интересно. – Как хочешь. – Как правило, он жил в гостинице в центре города. – Это ты уже говорил. – Но не всегда. – А где? Если не в гостинице? – У нас дома. – У вас? – Утром в понедельник он завтракал с нами до того, как я уходил в школу. Гренки с мармеладом. Кофе с молоком. Как пьют во Франции. – У вас дома? – У нас двухэтажный дом, светло-желтый. Мать хотела его перекрасить. Ей не нравится желтый цвет. Она хотела перекрасить. Но так и не собралась. Дом и сейчас желтый. – Что же он делал у вас дома? – Мы играли в «лудо». Смотрели телевизор. – О'кей. – Он спал с матерью, в ее постели. Я лежал и слушал звуки, доносящиеся из их комнаты. – Черт, да ты просто больной! – Они думали, что я сплю. Я подкрадывался к самой двери. Дверь была старая. Она плохо закрывалась. Всегда оставалась щель. Весь дом был старый. Мать была рада, когда наконец переехала в другое место. Я вставал на колени. В темноте различал их тела. Сплетенные друг с другом. Она лежала на нем. Они медленно шевелились, покачивались вперед и назад. Дышали одним дыханием. Сплетенные друг с другом. Неразделимые. Две нити, скрученные воедино. Мне было приятно смотреть на них. – Заткнись! – Ты сам хотел, чтобы я рассказал тебе что-нибудь интересное. – Хватит. – У меня есть каталог всего, что я помню. – Хватит. Я встал и вышел в ванную. Мне не хотелось видеть себя в зеркале, ни в коем случае. Мне нужно было только сполоснуть лицо. Меня тошнило. Хотелось что-нибудь разбить. Не важно, что это было по-детски. Мне, как ребенку, хотелось упасть на пол, дрыгать ногами и срывать все, что висело в ванной на стене. Я сполоснул лицо теплой водой и вернулся в комнату. Роберт достал из кармана конверт, который вынул из почтового ящика. И рассматривал какие-то фотографии. Когда я вошел, он сунул фотографии в конверт и снова спрятал его в карман. – Что ты там разглядывал? – Ничего. Я переступил с ноги на ногу и заметил, что захмелел, на мгновение я даже потерял равновесие. – Пойдем куда-нибудь поедим? – У меня нет ни эре. – Не беспокойся. Роберт встал. – У меня есть деньги, – сказал он. – Я угощаю. Если, конечно, хочешь. Давай поедим. Если хочешь, я угощаю. В ресторане с видом на фьорд мы заказали седло барашка и красное вино. Он хотел, чтобы я рассказал ему что-нибудь о своем детстве, ему этого очень хотелось, но я почти ничего не помнил. Лыжные прогулки на Нурефьелль. Ливень 17 мая. Он расспрашивал меня о каникулах, о приемах гостей. Но мои истории плохо вязались друг с другом. Они ни к чему не вели, в них не было смысла. Я погонял вино во рту. Язык занемел от алкоголя. Глаза Роберта были совершенно ясные, он не производил впечатления пьяного. Мне захотелось рассказать что-нибудь, что произвело бы на него впечатление, имело бы смысл, и я начал рассказывать о поездке в Копенгаген и об исчезновении отца. В самой середине своего рассказа, уже после рассказа о встрече с парнем, который хотел плыть в Италию, я отвлекся. Поднял глаза на Роберта. Он выглядывал официанта, хотел попросить спички. Он мне улыбнулся: – Что ты сказал? Я покачал головой: – Да нет, ничего. Нам принесли спички, мы курили сигарильо и разглядывали зал. Какой-то человек, сидевший один, мелко ломал спички. Официант принес нам сорбе и фрукты, и мы на какое-то время занялись мороженым. – Мы лучше узнали друг друга, – сказал Роберт. – Что? – После того, как я переехал в Осло. Все стало легче. Встречаться. Ходить в кино. Пить пиво на Акер-Брюгге. Он любил беседовать. Очень интересовался философией, мы спорили. Он знал, что я недолго изучал философию, его интересовал Серен Кьеркегор, его биография. Философия Кьеркегора казалась отцу трудной, но его жизнь очень интересовала отца. Возлюбленная Кьеркегора, на которой он так и не женился, Регина Ольсен. Почему Кьеркегор решил, что должен пожертвовать любовью ради писательства. Отец расспрашивал меня обо всех альтер-эго Кьеркегора. Я отложил ложку и отодвинул тарелку от края стола. – Вы часто встречались? – Не очень. Раз в неделю, не чаще. – Это часто. Ты наверняка больше говорил с ним, чем я. Роберт широко улыбнулся: – Думаешь, так? – Абсолютно точно. Нам не о чем было разговаривать. Или… Конечно, было. Но мы почему-то не могли. Раздражались. Не хотели. Не знаю. Во всяком случае, мы с ним очень редко беседовали друг с другом. Роберт подозвал официанта и карточкой VISA расплатился по счету. – Хочешь поехать со мной и познакомиться с моей подругой? – спросил он, когда мы уже стояли на улице под мигающим рекламным щитом. Мы сели в такси. Машина тонула в залитых водой улицах. Забытых улицах под фьордом. Морской свет сиял нам навстречу. В глазах Роберта мерцали отблески светящихся рыб. Свет затоплял город. У подруги Роберта мы пили красное вино. Ее звали Тея. Ей было около тридцати, полноватая, беззаботная. В брюках из крокодиловой кожи, она сидела, положив на пуфик босые ноги. Я не мог оторвать глаз от ее крохотных пальчиков. Роберт достал какую-то коробочку и высыпал на стол немного желтоватого порошка. – Что это? – Новый препарат. Из кармана он достал костяную трубочку. Своей карточкой VISA он распределил порошок на несколько полосок и вдохнул одну из них. Он улыбался, и в его взгляде появилось что-то электрическое. |