Онлайн книга «Против неба на земле»
Охнули: – Он и языкам обучен!.. Продолжил, переждав охи с ахами: – Терпеть не могу‚ когда женщины обтягивают части тела‚ которые и без того выпирают, – хочется завыть с тоски. Или когда царь природы – пузо вывалено наружу, пупок оброс волосами – почесывает посреди улицы причинные свои места: так и тянет их откусить. Ненавижу‚ когда облизывают ложку и суют затем в общий салат‚ – ненавижу до тошноты. Или оставляют на щетке космы начесанных волос: у меня от этого почесушки по телу, жар, сыпь, озноб! А ваши голоса, ох уж эти вопли, писки, взвизги! – от них ссоры, скандалы‚ цветы вянут на корню, щенки дохнут в утробе. Особенно отвратительно‚ когда говорят: "Мы знаем‚ что для собаки надо. И как надо"‚ – жить после этого не хочется. Но мы терпим, терпите и вы. Пригорюнился. Впал в печаль. Углядел малое существо на полу: – Муха. Как просто ее прихлопнуть! Кто, кто из вас заплачет по мухе? По комару, жучку, муравьишке?.. С каких размеров убиенного проявится ваше сострадание? С ящерки, хомячка, ежа с кроликом? Так и до нас доберетесь… Всхлипнул. Глаза прикрыл лапами. Себя пожалел: – Стало нам известно, что в отдаленных временах проживал учитель математики Шпиц, крохотный чародей, который не допустил бы подобного надругательства. – Чем тебе плохо у нас? Чем?!.. – Они еще спрашивают! Бессонные ночи. Горестные воздыхания. Молчаливые укоризны. Только моль не знает страданий… Была тишина. Все молчали… …и Тигер молчал тоже. Наконец справился с волнением и сказал: – Я вас внимательно слушаю. Возопили: – Это мы! Мы слушаем!.. Помучил их долгой паузой, затем продолжил: – Хотите отдать – отдавайте. Я с этим уже смирился. С бездушием сынов человеческих. Не замечающих страданий тех‚ кто путается у них под ногами‚ друзей своих безответных‚ у которых миска пуста‚ подстилка тонка‚ которым негде голову приклонить‚ лапы вытянуть‚ хвост откинуть в покое. Ого-го‚ ого-го‚ что кому до того... – Да ты что! – вскричали хором. – Никому Тигера не отдадим! Наоборот‚ скоро поедем к морю, все вместе! Купим тебе новую подстилку! Закажем итальянскую мебель – грызи на здоровье!.. – Не больно и хотелось‚ – сказал сурово. – И пожалуйста без подробностей: чем больше подробностей‚ тем меньше доверия. – Да мы... Да прямо сейчас! Посреди ночи! В мебельный магазин!.. – Магазины ночью не работают, пора бы уж знать. Переглянулись – и правда‚ не работают. – Как он умен... – перешепнулись в восторге. – Собака, а соображает! Но Тигер услышал: – Вот, вот оно! – ваше высокомерие. Будто мы амебы. Евглены зеленые. Инфузории-туфельки… Кто поинтересуется амебой для облегчения ее скорбей? Кто взглянет с пониманием на малых мира сего и произнесет с сочувствием: "Отчего ты скучный, друг мой неразлучный?.." – Я! – наперебой. – Я! И я тоже!.. Покачал головой с сомнением: – Что вы знаете о бедствиях, собаками претерпеваемых?.. Попадаются, конечно, псы-отморозки, смрадные твари, исторгающие зловоние: кого ни куснуть, лишь бы куснуть, – среди вас, двуногих, разве нет таких? – Эхе-хе… – покряхтел папа в горестном согласии, и вся семья покряхтела следом: – Эхе-хе… – Но большинство наше, преданное до гроба собачье большинство!.. Известно ли вам, что мы умираем не от старости – от единого огорчения, когда иссякают силы служить хозяевам? А вы? Как поступаете вы? Отвечу на это таким рассказом: бабушка моя до последнего выдоха сторожила двор, глаз не смыкала, горло надрывала на посту, даже поесть забывала, немало испытав поношений, а когда умерла, хозяин – да забудется его имя! – выкинул бабушку на помойку и тут же завел новую собаку. Спрашивается: где прощальная тризна, слезы по щекам, задавленные рыдания, посыпание главы пеплом?.. Только и слышно: "Сука, псина, собачища. С собакой ляжешь, с блохами встанешь. Была бы собака, а камень найдется…" Полистайте словарь Даля, если не верите: "Спящего пса не буди". А спящего хозяина? Папа покраснел. Мама покраснела. Ами. Сарра. Даниэла. – Дай лапу – и помиримся. Но Тигер лапу не подал: – Всё. Больше меня не разжалобить. Это я снаружи такой мягонький, лопоухенький, золотисто-оливковый на вид. В душе я косматый и рычащий. Гавкнул неубедительно пару раз, затем сказал: – Лучше взбеситься с тоски, в леса уйти, в горы и болота, жизнь покончить в самоуморении, чем терпеть ваши несправедливости. Поневоле станешь огрызливым, псом лающим… Спросил его Шпильман: – Светит ли человеку надежда? – Светит, – ответил, – но тускло. Опротивело вас уважать, владеющие нами не по праву, однако презирать вас пока что рано. Обиделись. По кухне прошлись в волнении: – Что же мы, хуже иных млекопитающих? – Они еще сомневаются… Знания невостребованы. Мозги непопользованы. Понимание ущербно… А ругаются! Как они ругаются!.. Куда посылают друг друга, Боже мой, куда они посылают!.. Век просвещения – сплошные извращения. – Это не мы! Мы не таковы! Таковы иные!.. Переждал общий крик: – А мусор? – Мусор? – Мусор. От которого нет прохода. Вы видели когда-нибудь, чтобы звери раскидывали окурки, обертки, пустые бутылки? Вы, преданные нечистоте? Вздохнули: – Нет, мы этого не видели… Унизились… …попросили по-хорошему: – Поменяй тему, Тигер. – Не поменяю. Правду не запрятывают в укрытие. Незачем. Что вы с собой делаете, приближающие конец времен? Куда продвигаетесь?.. Изобрели переносной телефон, чтобы побеседовать по душам‚ облучиться неспешно в уюте и покое, обратившись повсеместно в слюнявых идиотов. Кто нас тогда накормит‚ кто почешет за ухом?.. Помолчал. Смахнул скупую слезу. Все смахнули, почувствовав себя крайне ослабленными. – Не добивай, Тигер, ну пожалуйста!.. – Я уж не говорю про озоновую дыру‚ от которой теплеет повсеместно‚ тают снега‚ надвигается очередной потоп. Вы утонете – и по заслугам‚ а нас-то, нас-то за что?!.. "Тако душа вопияла…", а они не слушали. – Слушаем. Мы слушаем!.. – Я за вас более не беспокоюсь. Вычеркиваю из списка – вычеркиваю из симпатий. Стану наблюдать издали. – Нет! – вскричали. – Только не это!.. Оборвал общий вопль: – Нечего сказать – молчите… Так уж и быть. Готов прожить с вами оставшиеся годы. Но с условием. С непременным условием. |