Книга Исповедь пофигиста, страница 54 – Александр Тавровский

— А им-то что за дело? У них свои семьи.

— Ну так, пан, для профилактики. Вдруг подействует.

Я уже повеселел. Это круче, чем по французскому автобану ехать: там раз заплатил — и до конца, а здесь на каждом километре. Но менты украинские мне понравились, куда до них французским или немецким. Тех вообще на сотни миль вокруг ни одного не встретишь, хоть сам себя штрафуй, а здесь фантазия играет, как старое пиво. Или молодое? Один хрен!

Указателей ограничения скорости нет, а штрафы за превышение есть. Мне менты даже анекдот рассказали, вместо сдачи, когда штраф выписывали, в другом месте.

Приходит к начальнику ГАИ сержант:

— Товарищ майор! У меня сын родился, тудыть-сюдыть! Надо бы помочь!

— Ладно, возьми из кассы сто гривен.

— Товарищ подполковник! Сын-первенец, надо бы хорошо отметить.

— Добро — двести.

— Товарищ полковник! Первый сын, такой карапуз, мать хочет вашим именем назвать, Вахромеем!

— Да ну? Тогда бери ключи от оружейки, там знак «Остановка запрещена» — поставь его где хочешь!

Они исхитрились так: наваривают на обод колеса знак «не более сорока километров». И переносят его с места на место. Днем этого знака нет, чтоб водилы не привыкали, а вечером ставится. Они за вечер только на этом знаке такие бабки наваривают! Все менты на Украине ком… ме… ме… рцили… зовались.

Пошел я в Киеве валюту в банк менять. У них же там за приличные деньги типа марок ничего не купишь, только за древнерусские гривны. Они к ним сами никак не привыкнут. Я себя спрашиваю:

— Рыжий! Ты шо, будешь менять свои кровно полученные марки на эти гривны в каком-то вшивом ларьке или, упаси боже, с рук? Верно! В самом шикарном банке Киева. Где я их уже не менял: в Голландии, во Франции — везде почет и уважение.

Захожу в самый шикарный украинский банк, в чем есть, в том и захожу, в чем в Германии ходят: в потертых джинсах и в футболке пятьдесят шестого размера. Крутизна! Стоит охранник, здоровенный лентяй с пособием от фирмы.

— Вам чего тут?

— Деньги разменять.

— Сколько?

— Ну, сто марок.

И иду себе дальше, а он вслед кричит:

— Мужчина! Стойте! Туда нельзя! Я сам вам все поменяю.

— А по какому курсу?

Я быстренько ситуацию прокручиваю: вдруг подстава, а это восьмидесятая статья УК Украины: незаконные валютные операции. А тот шуцман уже и пачку достал своих украинских фантиков. Ну, поменял! Я пересчитал: вроде все честно. Только… он мне почему-то на пятьдесят гривен больше дал. Малограмотный? Или сечет? Я ему подмигиваю:

— Вы ошиблись.

— Ой! Спасибо! Я вам так благодарен. А сотку, пан?

Вот это да! Так он еще и сто марок взять забыл! Обменщик!

За что меня остановили возле границы, я даже узнавать не стал, а они и не сказали. Мент сказал только, что это — ЭТО! — будет стоить двенадцать гривен.

— Они ж вам, пан, все одно уже не нужны — граница скоро.

Насобирал я ему эти гривны и держу в кулаке. Он мне целую пачку квитанций выдал:

— Я не могу вам на всю сумму одну квитанцию дать, у меня все штрафы на три или четыре гривны, а у вас аж на двенадцать! Сами понимаете!

Я у него там расписался и собираюсь ехать.

— Пан! А деньги?

— Разве я вам не дал?

— Не дали, пан, — и глаза такие молящие, — посмотрите, пожалуйста, у себя в карманах. Не дали, пан, квитанции я вам дал, а денег вы мне не дали.

Я ему, раздолбаю, все отдал, а он мне снова жалуется:

— А здесь на одну гривну меньше.

— Да нет у меня больше гривен! На тебе квитанцию на одну гривну назад.

— Спасибо, пан!

Ну, снова таможня. Позади Родина-мать, впереди чужбина. Скорее бы на чужбину: залюбила меня батькивщына до смерти.

Въезжаю в пограничную зону. Тут где-то должен стоять мент с бумажкой для меня, что я в эту зону въехал, а его нет. Ну нет мента! Наконец появляется, смурной такой, оттянутый. Я ему говорю:

— А я вас, между прочим, тут жду.

— Не зима! Давайте права.

Я ему все свои бумажки отдал. Жалко, что ли? Откуда я знаю, что он имеет в виду? Он находит мои штрафные квитанции — ну те, по две-три гривны.

— А это — шо?

— Да штрафы. Не права же.

— А мне вы десять гривен дадите?

— А вам за что?

— Пойдемте. Видите знак «Остановка запрещена!»?

Я уже не спорил.

— Короче, сколько?

— Ну, хоть десять гривен…

— Послушай, командир, а тебе жить здесь не грустно? Гривни эти собирать не тошно?

Он печально улыбается:

— Родина!.. А теперь вам надо за въезд в погранзону двадцать долларов заплатить.

— Слушай, Родина! А почему на соседней заставе, когда я въезжал, всего десять гривен взяли?

— Там вас сколько ехало?

— Один.

— А здесь?

— Тоже один.

— Во! Так ведь у вас же автобус.

— И там был автобус.

— А там какой автобус?

— Та точно такой же!

— Ну, значит, у нас расценки другие.

— Но почему?

— А у нас — большая таможня! Хотите — ехайте, не хотите — не ехайте!

Я как-то в Москве был, еще в старые времена, и ко мне в троллейбусе пристал контролер, а я билет не успел пробить. Да у меня его и не было, билета-то. Откуда? Но пробить я его тем не менее не успел! Так и контролеру честно сказал, а он не отстает:

— С вас штраф — рубль!

— Почему, — говорю, — рубль? На Украине всего пятьдесят копеек.

— А Москва… город-герой!

Но и это еще не все, с тем таможенником не все.

— А вы знаете, что у вас декларация всего на две недели?

— На месяц.

— На две недели. Вы кто?

— Как кто?

— А машина чья?

— Моя, блин!

— Две недели!

— Месяц!

— А вы откуда знаете, что месяц?

— Знаю! Ездил уже.

— Пан все знает!

Приехал я на чужбину. С Родины. И шо ж мне теперь делать? Как быть? Если Родина там, куда тебя уже не тянет? Подумаешь! Сделал себе «райзе-аусвайс», доставил себе маленькое удовольствие — стал гражданином мира.

Лукацкий — гражданин мира! Не смешно. Но теперь меня на Украину не пустят: я для них изменник Родины, хуже москаля. Как же я теперь со своими бандитами видеться буду? Ну, накрутил, Рыжий, не распутаешь!