Онлайн книга «Музыка грязи»
|
Господи, если бы у нее была собственная машина. После нескольких безналоговых лет в Саудовской Аравии, похоже, она вполне могла себе ее позволить. Это все лень. В Джедде ей было запрещено даже водить эту чертову машину, и вот она здесь, все еще зависима. Какой же чертовой ленивой старой грымзой она стала! Каким триумфом для мулл была она и в какую же трескучую идиотку превратилась! Она прошла через кухню и раздвинула дверь-ширму, закрыв ее за собой. Пес был безумно счастлив снова ее видеть. Ключей от грузовичка не было в замке зажигания. * * * – Зря ты не взял пса, – говорит она, все еще задыхаясь. Он просто ведет машину. Обнажившиеся слои породы. Банксия. Эвкалипты. – У него есть имя? Фокс качает головой и пытается выглядеть беззаботным. – Такой пес, даже в море выходит. Надо его как-нибудь назвать. Он покрывается по?том под джинсами, думая пять мыслей одновременно. Она что-то разведывает или вынюхивает. Да, это неприлично – держать безымянного пса, но это не его пес, и не ему его называть. И не объяснишь, что пса не берут на борт потому, что тот сигает за борт в погоне за рыбой, и он уже два раза выуживал засранца. Кроме того, его не подкупит ее новый тон. Она знает больше, чем говорит. Чертов пес. – Давно здесь живете? – Всю жизнь, – говорит он. – Отличная библиотека. Он кивает. – Так вы книжный червь? – Да, помогает убить время. – Так расскажите, – настаивает она. – Расскажите, что вы читаете. Фокс вздыхает. – Ну же, – говорит она. – Убить время. – Хорошо, я заткнусь. Езда по пустой дороге похожа на борьбу с приливом; поверхность покрыта рябью миражей. – Спорю на что угодно, Стейнбека. И очевидно, Китса. А Конрад? Я видела, у вас есть собрание сочинений. Фокс смотрит на нее искоса и без выражения. – Терпеть не могу Конрада, – говорит она. – Слишком… скованный или что-то в этом роде. И честный. Он поджимает губы, чтобы защитить старого поляка. Удерживается. – Ужас, ужас! – декламирует она. – Это как-то по-деревенски, вам не кажется? – Навсегда остается с тобой, – бормочет он, – вот почему. – Точно, – говорит она с улыбкой, которая поражает его своим злорадством. – Это единственное, что я помню со школы. Мистер Курц, да? Так что вы все-таки большой поклонник. – Наверное. – Что это? Море? Мужская честь? Бессердечное сердце природы? Его передергивает. – Ну, мне всегда казалось, что тут шуму много, а толку мало. – Особенно «Тайфун». – Ха. А писательницы? – А что писательницы? – спрашивает Фокс, слегка растерявшись: уже целый год он разговаривает только в виде обмена любезностями. У него начинает кружиться голова. – Я в смысле: их вы читаете? – Вы живете в Уайт-Пойнте? – А вы переводите разговор на другой предмет, – говорит она. – Да, я там живу. – Учительница. – Почему вы так решили? – Книги. – Нет. Фокс удивляется: что это ему мерещится? Ни одна учительница не смогла бы позволить себе тачку вроде той, что она сейчас оставила у дороги. От нее воняет лангустными деньгами. Понимающий взгляд в сторону. Что это на него нашло? – Медсестра по профессии. Онкология. Знаете, что это такое? – Да. Случалось. «Выходи и иди, – думает он, – об этом слышали когда-нибудь?» – Извините. – А ваш отец – экспортер или рыбак. – Ах… Некоторое время они едут молча. – Мне правда очень жаль, – говорит она. – Простите за все. За то, что я здесь. За то, что вам пришлось меня вот так подобрать. Я знаю, это нелегко. В вашем положении. – В моем положении? – Не нужно волноваться. Я не очень верная рыбацкая женка. – Господи, ну и рекомендация! – говорит он, и голос его звучит более горько, чем бы хотелось. – Я видела, как вы выезжали по утрам. – Да? – И плавала с вашей собакой. – Ну, это и вправду неверность. – Меня зовут Джорджи Ютленд, – говорит она, поворачиваясь к нему на сиденье. Это ему ничего не говорит. – И послушайте, мне до этого нет никакого дела, но вы можете себе представить, что местные с вами сделают, если поймают? Я в смысле: завести здесь склад боеприпасов – и то безопаснее. – Мне кажется, я вас не очень понимаю, – говорит Фокс без выражения. Можно поклясться, что она чувствует биение пульса у тебя на горле. – Я просто не понимаю, зачем так рисковать. Закон – это одно, но, Господи… Фокс награждает ее взглядом туповатого фермерского паренька, и она поворачивается обратно и сминает соломенную шляпу у себя на коленях. – Извините, я виновата, – бормочет она. «Не так виновата, как я, – думает он. – И что бы тебе сегодня не удовлетвориться рыбой и не оставить морские ушки на другой день…» Если бы он встал когда полагается и делал все как положено, этого бы никогда не случилось. За этим в фургоне последовал час молчания. Целый час. Бахчи перешли в сосновые плантации, а потом в сады, на которых выращивали фрукты на рынок, и наконец в запущенные фермы – на них лохматые, облепленные мухами пони отмечали самые дальние границы пригородов. Джорджи выдюжила. В конце концов, это же просто поездка. Кроме того, самообладанием браконьера можно было только восхищаться. Но это молчание дало ей повод хорошенько подумать; дало почувствовать, как утренние события украли у нее импульс. Пару часов назад ее разум был чем-то цельным, если не ясным. Все говорило за то, что пора ей рвать отсюда когти. Но теперь она не знала, что делает. Она знала только, что любовь невозможна. Она приходила и двигалась, как погода, и противостояла преследованиям. Не просто влюбленность – любая любовь. Само это ощущение было случайным, и ему не стоило доверять. Она обдумала все это еще раньше и ничему не научилась. История ее жизни. Столбы пыли поднимались за грейдерами и бульдозерами, которые уже выцарапывали на земле новый жилой район. Стены по периметру уже стояли, а заодно и известняковые цоколи у широкого входа. ТОСКАНСКИЙ ХОЛМ. За ним расстилалась безлистная равнина терракотовых черепичных крыш. |