Онлайн книга «Лита»
|
На мгновения я забывался тревожным сном, сомкнув глаза, пытаясь себя успокоить, что это только кража, и больше ничего; хотя понимал… подсознательно, меж извилин, под корой, что что-то более страшное случилось. И уже не остановить, не изменить, не повернуть… Понеслось уже то, что пущено. Но заснуть так и не удалось. С электрической головой я встал спозаранку и, почистив зубы, умылся. Внутри каталась тошнота предчувствия и шока. Я поднимаю ее, и спросонья она начинает одеваться. Я не смотрю на ее фигуру, голые ноги. Иду на кухню и из-за газовой плиты достаю маленький топор. (Решаю: расколоть дверь и расколоть головы.) Прячу под пиджак. Вхожу в комнату. — Я точно не помню этаж… — неуверенно говорит она. — Вспомнишь, когда придем. — Но ты не будешь ничего такого делать… Я вывожу ее на улицу, и она щурится от сквозного утреннего света. Мы пересекаем небольшое пространство между нашими домами. Напротив два дома — сцепка. — Какой? Она молча показывает. Рано утром консьержки нет. Я весь подбираюсь внутри. — Этаж? — Третий, — тихо выдыхает она. Я нажимаю кнопку. Налево, направо разные коридоры, в них по три квартиры. — Эта, — она показывает необитую темную дверь. Левая рука поднимается и, сжавшись в кулак, стучит. Потом еще, колотит, бьет. Мертвая тишина, никто не отзывается, ни одного звука. — Где они?! — Не знаю… — Я отвезу тебя в милицию. И пока их не арестуют, чтобы ты оттуда не уходила. Тебе ясно?! У меня дрожит все в кишках. Я готов был разрубить их топором. Что-то звериное внутри подсказывало, что это только начало, а я хотел конца. Боже, как я хотел конца. Чтобы это не тянулось. А прервалось, выяснилось. Объяснилось. Я привожу ее к дверям 76-го отделения милиции. — Мне, к сожалению, нужно на военную кафедру. Позвони мне ровно в шесть. — Алешенька, прости меня. Я так виновата… — В чем? Тебя же обокрали… — Во всем… Я все сделаю, только ты не переживай. Почему ты, такой незапачканный, должен быть замешан в этом… Я ничего не понимаю, что она бормочет. — Пока их не арестуют, ты никуда не уходи. — Да, мой милый, да, мой хороший. Целый день я учусь на военной кафедре, ничего не понимая и не соображая, что происходит вокруг. Я как невменяемый. Я ждал только одного: конца занятий и ее звонка. Доехав с тремя пересадками домой, я сел у телефона. И замер. В висках стучало, в голове долбило. В шесть раздался звонок: она боялась быть не пунктуальной. — Алеша, здравствуй. — Где ты? — Я — дома. — Что случилось в милиции? — Все нормально. Их арестовали. Я глубоко вздохнул, значит, это просто кража. Хотя почему, что, чего и вообще значит, было непонятно. Я просто хотел в это верить. — Сумку мою нашли, а цепочки нигде нет. Они сказали, что я была в гостях и сумку забыла, а цепочку где-то потеряла. Но я сказала, что они ее сняли, когда… Она запнулась. — Как они могли ее снять, я не понимаю? — Здесь мама… я не могу сейчас говорить. — Сколько человек арестовали? — Двух парней, которые… — Но их же было пять? — Одна девица беременна, другие заявили, что ни при чем. Да и сумку не отдавали парни… — Что дальше? — Завтра в четыре первый допрос. Я буду давать показания как пострадавшая. У меня к тебе просьба: ты не мог бы встретиться со мной в отделении милиции часов в шесть? Я почему-то боюсь… Какая-то очная ставка. — С кем? — С ними… — Чего ты боишься, ведь они воры, а не ты? — Пожалуйста, я очень хочу тебя увидеть. — Ладно. Я повесил трубку. Было тихо. Отец спал в спальне. Он всегда спал примерно с пяти до семи. После приема пациентов. Чтобы быть «заряженным на вечер». Я пытался размышлять о сказанном ею, но ничего абсолютно не мог понять. Или боялся, или отталкивал. Хотя никогда ничего в жизни не боялся. Я знал, что завтра узнаю нечто такое, что не хотел бы узнавать ни за что. Узнаю… что их выпустили из-под ареста. И мне придется самому… Раздался звук (не может быть!), звуки, отец встал раньше. Как всегда, сначала он прошел в ванную. Плескание, фырканье, полоскание — тишина вытирания. Шаги из ванной — на кухню. — Добрый вечер, папа… — Добрый. — Все замерло и сразу напряглось. — Что произошло вчера? И почему она в таком виде явилась к нам в дом? Я с непониманием смотрел на него… — Ты ничего не знаешь? — А что?.. — Спазм скрутил внутренности. — Ты бы видел, какой она появилась: лифчик в руке, волосы растрепаны, босоножки падают с ног, ужасный запах водки. В полночь, девятнадцатилетняя девочка? Она — блядь, брось ее, забудь навсегда и не вспоминай. Она тебе не пара. (Позже, когда я поумнел и повзрослел, я всегда поражался, как отец с одного взгляда проникал в суть вещей, понимая то, с чем никогда не сталкивался и чего никогда не видел в жизни.) Папка, мой папка, зачем, зачем я тебя не послушал. Сделал наперекор. Чтобы доказать. И не было бы ничего того, что было. Что будет. Сколько боли не обрубил, не отрезал, разом, как пять пальцев, тогда. Весь этот бред и ужас. И не забыл все — раз и навсегда. Почему я так не сделал… Я сидел ошеломленный. Пораженный тем, что он сказал. Действительно, откуда еще является девушка с лифчиком в руке. А босоножки не застегнуты. Что делают еще с расстегнутыми босоножками?.. Папа был профессор гинекологии и выражался часто физиологически прямо и резко. Используя лингвистические аспекты физиологии. От нее действительно несло водкой, и вся комната была пропитана запахом. Она же никогда в жизни не пила… — Сын, я знаю, что она привлекательная, броская девушка с классными ногами, которые она оголяет достаточно, чтобы всем увидеть бедра. Я знаю, ты попробовал, я видел простыню… Этого достаточно. Не ввязывайся, не пачкайся. Ты не видел, какой она пришла!.. Дух противоборства и противоречия, к сожалению, существовал во мне с первого дня рождения — в роддоме я кричал так, что замолчали все остальные дети. Я медленно снимаю трубку и набираю номер: — Можно к телефону… — Ее нет дома. — А когда она будет? |