Книга Беги, если сможешь, страница 3 – Чеви Стивенс

— Ее родители будут в ужасе.

— Они еще не знают?

— Они путешествуют на автомобиле по северным штатам. Я звонил, но телефон выключен. Она с ними давно не говорила.

— А ее друзья?

— Она отказывалась от всех приглашений, и они перестали звонить.

Выходит, Хизер отталкивала всех, кроме Даниэля. В этом нет ничего удивительного. Разрыв дружеских и семейных связей — классический симптом депрессии.

— Кто вы по профессии, Даниэль?

— Плотник.

Вот почему он такой загорелый и широкоплечий.

Он улыбнулся, разглядывая свои шероховатые ладони.

— Мы с Хизер из разных миров, но как только познакомились — сразу же почувствовали какую-то связь. У нас обоих такого никогда раньше не было, — добавил он и взглянул на меня, словно ожидая увидеть на моем лице недоверие.

Я ободряюще кивнула.

— Она незадолго до того рассталась с редкостным ублюдком. Мы с ней вместе гуляли и ходили на йогу. Ей от этого было легче.

Это была отличная идея. Физические нагрузки — одно из лучших природных лекарств от депрессии.

— Правильно ли я понимаю, что вы еще до брака заметили ее склонность к депрессии?

— Наверное. Она вечно заботится обо всех вокруг, так что сложно было понять. Иногда она вдруг затихала или начинала плакать, но отказывалась говорить, в чем дело. Она была очень счастлива, когда забеременела. Выбирала имя, покупала игрушки… — Голос его дрогнул. — Не знаю, что теперь делать с детской и всеми этими одежками…

Мне сразу вспомнилось, как Пол раскрасил детскую Лизы яркими ало-зелеными полосками — мы знали, что наш ребенок будет особенным, не таким, как все. Так и вышло, и меня это всегда восхищало, — пока она не решила, что и со мной ей не по пути.

— Давайте решать проблемы по мере поступления, — сказала я, обращаясь скорее к себе, чем к нему. — С этим вы разберетесь потом.

— Когда Хизер можно будет вернуться домой?

— Ее определили сюда специально, чтобы она была под наблюдением. Мы сможем отпустить ее только тогда, когда будем уверены, что она не причинит себе вреда.

— А вдруг она… — Он осекся и сглотнул. — Вдруг она снова попытается?

— Здесь мы этого не допустим. И мы не отправим ее домой, пока она не придет в себя.

— Можно мне к ней? Я принес ее вещи.

Как правило, мы не допускаем посещений вне обозначенных часов — с четырех до девяти, и все визиты строго учитываются. До полудня мы вообще никого не пускаем, потому что пациенты в это время посещают свои программы, а мы занимаемся обходом. Но Даниэль выглядел совсем отчаявшимся, и я подумала, что, возможно, свидание пойдет Хизер на пользу.

— Она сейчас отдыхает, но вы можете сказать ей пару слов.

Мы молча поднимались в лифте в отделение интенсивной терапии. Даниэль был погружен в раздумья, а я сосредоточенно дышала и отсчитывала удары собственного сердца. Мои пациенты удивились бы, узнав, что я уже много лет страдаю клаустрофобией. С помощью различных приемов я справляюсь с ней — в ход идут и дыхательные упражнения, и воображение, но когда я впервые услышала, как захлопываются двери лифта, мне потребовалось все самообладание, чтобы не броситься к кнопке вызова помощи.

Нас впустили. В отделении интенсивной терапии постоянно дежурит охрана, а сестринский пост расположен за стеклянной стеной. Одна часть отделения отведена для тяжелых пациентов, таких как Хизер, другая — для тех, кому уже не требуется столь пристальное наблюдение. Когда больным становится лучше, их переводят в отделение этажом ниже, где царят более свободные порядки.

Медсестра осмотрела сумку, которую Даниэль принес жене, — там не должно было быть ничего, что могло навредить ей. Их свадебную фотографию вынули из рамки, с халата сняли пояс. Когда медсестра закончила, я отвела Даниэля в альков в комнате отдыха, где они могли уединиться, оставаясь при этом под наблюдением, и пошла за Хизер.

Войдя, я быстро окинула ее взглядом — она лежала все так же, свернувшись в клубочек. Бледные руки сжимали плечи, словно она пыталась удержать себя.

— Хизер, вы в состоянии встретиться с Даниэлем?

Она вздрогнула и медленно повернулась ко мне. В глазах ее стояли слезы.

— Мне он так нужен, — сказала она умоляюще.

— Хорошо, но вам придется выйти, потому что мы не допускаем посетителей в палаты. Как вы считаете, у вас хватит сил встать?

Она уже пыталась сесть.

Когда мы вошли в комнату отдыха, Даниэль так и подскочил — и замер, увидев за моей спиной жену с перевязанными запястьями, в синей больничной пижаме, по-старушечьи закутанную в одеяло.

— Даниэль! — воскликнула она.

— Милая! — Он обнял ее. — Больше не пугай меня так.

После того как пациент пробудет у нас несколько дней, мы позволяем ему оставаться наедине с посетителями, но сейчас мне необходимо было увидеть, как общаются Даниэль и Хизер — на тот случай, если проблема была в самом Даниэле. Я опустилась на стул в стороне.

Даниэль нежно помог Хизер присесть. Она положила голову ему на плечо, и он обнял ее.

— Прости меня, — хрипло сказала Хизер. — Ужасно, что я так тебя мучаю, и тебе приходится со мной возиться.

Плохой сигнал. Суицидальные пациенты часто пытаются убедить себя в том, что окружающим будет лучше без них.

— Не говори так, — запротестовал Даниэль. — Я люблю тебя. Я тебя не оставлю. Я всегда буду заботиться о тебе.

Словно в подтверждение своих слов, он плотнее закутал ее в одеяло — больничная пижама сползла, обнажив нежную подключичную ямку.

Хизер явно не пугало общество Даниэля, поэтому я решила оставить их вдвоем и закончить обход. Но в этот момент она заговорила вполголоса, и я передумала.

— Я рассказала врачу, что они все время звонят.

— Что ты ей рассказала?

Голос Даниэля не казался мне расстроенным, просто слегка встревоженным.

— Кажется, ничего… Я плохо соображаю, у меня кружится голова. Ты сердишься?

— Я не сержусь, милая. Просто не надо сейчас об этом думать. Поправляйся. Мы потом обо всем поговорим.

Он серьезно смотрел на нее.

— Как ты думаешь, Эмили знает… насчет меня?

— Нет, я думаю, что ей ничего не сказали.

Хизер кивнула и взглянула на камеру наблюдения в углу комнаты. Она уже смотрела на нее, когда села, и я подумала, не приходилось ли ей раньше лечиться в местах, где пациентов держат под наблюдением.

— Может быть, вы хотели бы что-нибудь кому-нибудь передать? — спросила я.

Хизер взглянула на Даниэля. Он чуть заметно качнул головой, и она кивнула, соглашаясь.