Книга Таланты и покойники, страница 18 – Александра Романова

Марина покраснела.

— А я ему сказала, представляешь? Видала дуру?

— Зачем?

— Не знаю. Разозлил очень. Да еще нервы были на пределе, да и выпила. Самой теперь стыдно, но сделанного не воротишь. Возможно, он мне не поверил — он ведь такой самодовольный!

Они помолчали в раздумье, затем Вика попыталась вернуть разговор в прежнее русло.

— Ты вроде опять отвлеклась от мысли. Итак, ты якобы волнуешься, что Сосновцев расскажет следователю о том, как Евгений Борисович тебе угрожал. И что?

— Я захочу отвести от себя подозрение. И вот тут пригодится открытый люк. Предположим, он был открыт случайно, но я-то постараюсь сделать вид, будто это не так! Я доложу следователю о люке, причем так, чтобы он обратил на него внимание. И получится, что убийца не я, а кто-то, кто имел повод не только вчера, но и позавчера. Например, Галина Николаевна или Денис. Логично?

— Вроде бы.

— Так вот! Я про люк говорить не собираюсь, ты тоже не говорила. А если убила Наташа… ну или Тамара Петровна… короче, кто из них убил, тот про люк и расскажет.

— А если никто не расскажет?

— Значит, люк был открыт не случайно, а убийца — Галина Николаевна или Денис. Или мы кого-то пропустили?

— Что значит — пропустили? — уточнила Виктория Павловна.

— Из сидевших за нашим столом. Я думаю, стоит ограничиться ими, ведь Евгений Борисович определенно обращался к кому-то из нас. Согласна?

— Ну… Талызин тоже собирается допрашивать только нас.

— Видишь, мы со следователем мыслим одинаково! Я горда. Итак, давай считать по пальцам. Кто там сидел? Я, Сосновцев, ты, Обалдевший поклонник, Таша, Кирилл, Дашенька, Денис, Преображенский и его жена. Как здорово все разбились по парам!

— Еще Тамара Петровна.

— Да, точно. Давай с нее и начнем. Она была уверена, что ты ее прогонишь, дабы не лишиться Преображенского, а вот если он погибнет, ты ее, разумеется, оставишь. К тому же она часто бывала в подсобке и имела больше всех возможностей там помухлевать. И если бы она назначила встречу, то именно там, в своем любимом месте.

— Все так, правда. Но, Марина, неужели ты считаешь, что из-за такой ерунды она бы убила человека? Ну подумай сама!

— Для тебя студия — ерунда? А если бы тебяоттуда выгнали?

— Ну не сравнивай! — возмутилась Вика. — Это моястудия.

— Зато Тамара Петровна страшно обидчива. Евгений Борисович часто ее унижал, и она вечно плакала. Другие либо не обращали внимания, как ты, либо давали сдачи, как я, а она принимала все близко к сердцу. Возмущение копилось, копилось и перешло предельную грань.

— Но она так переживала, когда узнала о его смерти! Говорила, что театральный мир осиротел…

— А по-твоему, ей стоило сказать — «ну наконец-то!»? — съязвила Марина. — Кстати, я тут вспомнила — она на банкете надолго выходила из-за стола.

— А кто не выходил?

— Да, ты права, все мы как-то разбредались. Или был кто-нибудь, кто постоянно сидел на месте? Я не припомню, потому что я тоже не сидела.

— И я.

— Жалко. Короче, Тамара Петровна имеет и мотив, и возможность, причем мотив известен всем. Таким образом, если убийца — она, то она должна постараться обратить внимание следователя на открытый люк, чтобы его запутать. То же самое про Ташу. Правда, ее мотив известен только тебе да теперь мне, но и этого достаточно. Ведь ты в хороших отношениях со следователем, и представляется естественным, что ты ему все расскажешь.

— Не расскажу! — вставила Виктория Павловна.

— Но она-то этого не знает! Поэтому обратить внимание на люк выгодно и ей. Господи, хоть бы это была не она! Такая хорошая девочка…

— Конечно, не она.

— Тогда Галина Николаевна. Ты меня убедила, она действительно должна страшно ревновать. Преображенский так демонстрировал свою любовь к Дашеньке и пренебрежение к семье… А Галина Николаевна дама с достоинством, ценит себя высоко и обид не прощает. Тут не только ревность, но и унижение.

Вика добавила:

— И вообще, она ведет себя так, будто Дашенька ей до фонаря. Так я и поверила! Явно притворяется, а зачем?

А сама втихомолку подумала: «Если уж в студии затаился убийца, пусть это лучше будет чужак, чем свой».

— Точно, — кивнула собеседница. — Ни одной женщине молодая соперница не будет до фонаря, так что ее безразличие очевидно нарочитое. Кстати, ты обратила внимание, что она стала краситься по-молодежному? Но это только подчеркивает ее возраст. Потом, она женщина умная, а убийство совершено очень умным человеком.

— Почему умным? По-моему, наоборот. Если это убийство, то какое-то ненадежное. Одно дело — вдарить хорошенько по голове, и результат налицо, а совсем другое — всякие люки да блоки.

— Зато достигается максимальный эффект при минимальном риске. Открытый люк, например. Даже если бы кто-нибудь заметил, что люк открывают, ничего бы не заподозрил.

— Как раз Галину Николаевну заподозрил бы! Она не член студии, зачем ей трогать оборудование?

— Могла сослаться на обычное любопытство. Я, например, и то однажды в этот люк заглянула, потому что интересно. Вот и она так же. А потом, мол, случайно забыла закрыть. Не придерешься!

— Пожалуй, — согласилась Вика. — Но попортить блок — тут уже на любопытство не сошлешься.

— Блок висел в подсобке. Зашел, прикрыл дверь и порти сколько влезет, никто не увидит. А зайти в подсобку — не криминал. Мало ли что понадобилось? И если Галина Николаевна туда заходила, даже пусть ее кто-то заметил, так опять же объяснила просто — из любопытства. Нет, все продумано безукоризненно.

— А по мне, — сообразила Вика, — так это сделал скорее мужчина. Я вот не уверена, что сумела бы правильно установить этот блок, он бы у меня наверняка сверзился не вовремя. Абсолютно не представляю, как он устроен. А ты?

Марина пожала плечами:

— Тоже не представляю, но при необходимости наверняка бы разобралась. Хотя да, сама идея скорее подходит мужчине. Тогда Денис? Как-то маловероятно. Конечно, его вся эта ситуация жутко раздражала, но причин для убийства я не вижу. Дашенька явно оказывала ему предпочтение, а Преображенского придерживала на всякий случай.

— В каком смысле придерживала? Она его отваживала изо всех сил!

— Не будь такой наивной. Если женщина не поощряет в той или иной форме ухаживаний мужчины, он быстро от нее отвяжется.

— Да? — подняла брови Вика. — И в какой форме ты поощряешь ухаживания Сосновцева?

— Один-ноль, — засмеялась Марина. — Но, откровенно говоря, я все же была с ним очень аккуратна, поскольку боялась спровоцировать конфликт и сорвать премьеру. А вот после вчерашнего вечера от его симпатии ко мне вряд ли что осталось. Дай бог, если не возненавидел лютой ненавистью — при его-то самолюбии! Кстати, самолюбие у вашего директора настолько болезненное, что способно толкнуть на многое. Даже на убийство.