Онлайн книга «Мужчина на расстоянии»
|
Эта комната над отцовской лавкой… «Там мы росли, и были неразлучны. Там мы были свободны, понимаете, свободны. Там, на третьем этаже, мы были предоставлены сами себе, и всегда соблюдали меру. С годами разница в возрасте сглаживалась. Мы понимали друг друга с полуслова, и это было кстати, мы одинаково страдали от вспышек отцовского гнева, которые весь день громовыми раскатами доносились из лавки». Эту историю я мог бы рассказать по памяти. Я мог бы сам написать эту книгу (хотя вряд ли у меня вышло бы так же талантливо, будем оценивать себя трезво…) «Подобные вещи случаются как бы сами по себе, совершенно естественно. Задним числом, восстанавливая последовательность событий, понимаешь, что иначе и быть не могло. Это продолжалось четыре года. Чуть больше четырех лет. И я нисколько этого не стыжусь. То были самые прекрасные годы моей жизни. Только тогда я, собственно, жил по-настоящему!» Кей, мое сердце готово вырваться из груди, но по-прежнему требует: «Еще… Самую малость». «Двое любящих, прожив много лет бок о бок и попритершись друг к другу, постепенно приходят к полнейшему, глубочайшему взаимопониманию, возникающему органически, неосознанно. Именно так и складываются счастливые пары… Мы были такой парой с самого начала, мы ладили так, будто у нас за плечами долгая совместная жизнь. Так оно, впрочем, и было…» Я цитирую по памяти, воспроизвожу то, за что зацепилась моя память. Она более не отличает правду от вымысла… Она ничего не понимает. Вы приложили раскаленное железо к моей кровоточащей ране, Вы взломали замок на моем измученном сердце, и я онемел, обессилел. Я все запустил: книжку, путешествия. Живу в четырех стенах с видом на горы, прекраснейшие горы в мире, а перед глазами — тонюсенькая книжечка, которую доставил мне в желтой сумке французский почтальон, не подозревая, что подкладывает бомбу… Если Вы хотели мне отомстить, заставить сознаться в тщетности и бессмысленности прожитых лет, всех моих стремлений и свершений, сравнять меня с землей, растоптать ногами, то Вы достигли цели, Кей… Признаю себя побежденным… Джонатан Кей Бартольди «Дикие Пальмы» Фекамп 26 апреля 1998. Джонатан! Я долго раздумывала над ответом. Я не знаю, что Вам сказать, просто не представляю. Я только что закончила работать, лежу на постели. День прибывает. Солнце забирается все выше и заливает скалы. Монастырские колокол [25] сверкают все ярче. Постепенно распускаются листья, маленькие зеленые сигаретки. Деревянный мол, разделивший море пополам, сияет и скрипит, с двух сторон атакуемый волнами. Чайки следят за кораблями и, обнаружив в кильватерной струе рыбу, мигом кидаются в воду и снова взмывают вверх с окровавленной добычей в клюве… Слышно, как Жозефа расставляет на набережной столики, а Лоран кричит ей, что еще не время, слишком свежо, слишком ветрено. Такая погода в Нормандии не редкость. Натали отправилась к Рике и детям, у младшего ветрянка. Рике по вечерам куда-то уходит, ничего не говорит, возвращается поздно. За окном гигантский синий подъемный кран крутится, как флюгер, нагружая длинное красно-серое карго под названием «Вагенборг». Он напоминает аиста, стоящего на одной ноге. Мы похожи. Я тоже как будто стою на одной ноге… Я живу как флюгер, на ветру. И уже не первый год. Эта книга перевернула мою жизнь, совсем как Вашу, Джонатан. Я давно ее не перечитывала: стоит перевернуть страницу, и я теряю всякое чувство реальности и сижу на отшибе, ослепленная, обездвиженная, обессиленная, лишенная последней надежды. Хочу вновь пробудиться к жизни! Во что бы то ни стало! Кей Джонатан Шилдс Отель «Терраса» Сет [26] 1 мая 1998. Отвечу Вам строками Эмили Дикинсон, которую Вы, похоже, любите: «Почему?» — вопрошает любовь, Это все что любви остается. «Почему?» — об эти три слога Разбиваются насмерть сердца. Так почему же, Кей, почему? Джонатан Кей Бартольди «Дикие Пальмы» Фекамп 5 мая 1998. Потому что однажды мне разбили сердце, Джонатан… И я не уверена, что осколки склеились. Потому что мне сделали больно, так больно, что я едва не умерла… Потому что я видела, как умирает некто удивительно на меня похожий: моя кровь, мое дыхание, мои легкие, кожа, волосы, зубы и даже улыбка, — а я осталась жить. Потому что я хочу любить жизнь вопреки всему. Вопреки всему. Весеннее солнце бьет мне прямо в ноги, заставляя встать с постели… Море ласкает меня на рассвете, когда город еще только отряхивается от сна. Гладкие камни на пляже привыкли к моим шагам. Волны, отступая, сообщают свой ритм камням. Соль на моей коже — лучшее лакомство. И сыры мадам Мари. И пирожки мсье Ленэ. И мидии с жареным картофелем в ресторане у Лорана и Жозефы. И нежное грубоватое сердце Натали. И белый свет маяка, мой единственный спутник в ночи. Прочих я гоню прочь. Вожделею, призываю, обнимаю, заманиваю… и обрубаю все связи. Одним ударом. Стремглав. Прочие существуют до тех пор, пока длится физическое наслаждение, желание кожей почувствовать иную кожу, спрятаться в крепкие мужские объятия, отдаться в обработку, вспашку, просевку. На этот случай и пригодится трактор… Или очки, запотевшие от нетерпения, если вдруг захочется нежности. Впрочем, я ненавижу нежность, страстность, влюбленность, исходящие не от Него… От того, кто однажды утром ушел на своем корабле. Я смотрела, как он отплывает, сжимая руку близкого человека, который тоже больше всего на свете любил мужчину, покинувшего нас в ту ночь. Чего ради? Кого ради? Ну почему, Джонатан? Почему он уехал? |