Книга Мужская душа, страница 24 – Мари Феррарелла

Кэрсону показалось, что он выразил свою мысль достаточно четко. Он взглянул на нее перед тем, как повернуть налево и влиться в поток машин.

— Ты принимаешь какие-нибудь лекарства?

— Не пытайся увильнуть, — предупредила она. — Что ты только что сказал перед этим?

Кэрсон нахмурился, когда его подрезала спортивная машина.

— То же самое, что я говорю сейчас. — Учитывая то обстоятельство, что он в машине был не один, он проглотил ругательство, которое было брошено ему водителем обогнавшего его авто. — Сегодня я остаюсь у тебя дома на ночь.

Подобное заявление было так не похоже на Кэрсона. Она усмехнулась: знает ли он о том, как это прозвучало?

— Не ожидала услышать от тебя такое.

Кэрсон снова посмотрел на нее, пребывая в уверенности, что она не могла иметь в виду то, о чем он думал. Чувствовать то, что он чувствовал. Лори — вдова его брата, она только что родила ребенка, а Кэрсон всего лишь тот парень, который всегда был рядом в трудное для нее время.

Не ее вина, что Кэрсон осознал все эти вещи так поздно. Что, помогая ей родить ребенка, он очень сильно изменился в своих привязанностях. Что ее оптимистичная, сильная личность наконец-то сломила те барьеры, которые никому не давали проникнуть в его душу. Это только его проблема, а не ее.

— Не ожидала? Ты в течение долгих месяцев ждала ребенка. Нет ничего удивительного в том, что в первую ночь тебе нужна будет помощь.

Кэрсон прав, подумала Лори. И все-таки он был последним человеком, на которого она возложила бы такую обязанность. Кэрсон продолжал ее удивлять.

— И ты хочешь в этом участвовать?

Он вырулил на основную магистраль. Здесь движение не было слишком оживленным, и их автомобиль двигался без затруднений.

— Похоже, ты забыла о третьем лице в машине, да?

Ну вот, только она объявила его милым, Кэрсон изменил себе.

— Это лицо слишком мало, чтобы поменять свой собственный подгузник, — сказала Лори.

Выражение его лица оставалось бесстрастным.

— А мама, похоже, слишком юна для того, чтобы сделать это за свою дочь.

Лори нахмурилась. Делая легкомысленные заключения, о ее поведении, Кэрсон пытается что-то скрыть от нее. Только что? Конечно, не то чувство, о котором она мечтала. Все возвышенные эмоции Кэрсона О'Нила были связаны с рождением девочки. Ничего другого не могло быть.

Пытаясь скрыть свою неуверенность, Лори использовала его же методы.

— Вообще-то я обучала женщин, как пеленать ребенка.

У нее были книжные знания, а у Кэрсона имелся реальный опыт.

— Куклу, — сказал он, — ты обучала их пеленать куклу. В жизни все не так. — Во-первых, с ребенком больше проблем, чем с куклой, подумал он, вспоминая о первых днях после рождения Сэнди. Он никогда не афишировал свое умение менять подгузники ребенку. Эти навыки шли вразрез с тем имиджем, который он для себя создал. С имиджем недоступного, сурового человека.

Она попыталась представить, как Кэрсон стоит с детской присыпкой в одной руке и грязными пеленками — в другой.

— И ты знаешь, как это происходит в реальности?

Выражение его лица не изменилось.

— Разве у меня нет дочери?

— Ты менял подгузники Сэнди?

Он с трудом сдерживал раздражение.

— Я что, говорю на иностранном языке?

— Почти. — Она знала, что Кэрсон не доверил бы, кому попало такую информацию о себе, и была и правда удивлена тем, что он выбрал ее. Это тронуло ее до глубины души. — Я просто не могу тебя представить с пеленками, вот и все. — Ее голос стал более серьезным и вдумчивым. — Наверное, я действительно знаю тебя не настолько хорошо.

Ему никогда не хотелось быть полностью открытым. У открытых людей не бывает уединения, а оно играло для него существенную роль.

— Ты очень многого не знаешь про меня.

— Пожалуй, — пролепетала Лори. Но очень хочу узнать, сказала она про себя. Почти что мечтаю.

* * *

Дверь была открыта, но Кэрсон все равно в нее постучался. Он не мог так просто войти. Все-таки это была ее спальня.

Когда Лори подняла голову, он сказал ей:

— Я думаю, что ребенок проголодался.

Уступив просьбе Кэрсона, Лори легла отдохнуть, на несколько минут. Пока этого не сделала, она не чувствовала, как сильно устала: первый день выдался очень тяжелым.

С тех пор прошло тридцать минут.

Лори села на кровати и пригладила волосы. Она чувствовала себя виновной из-за полного отсутствия желания делать что-либо. Это была ее дочка, а последние полчаса о ней заботился только Кэрсон.

Все еще стоя в дверях, Кэрсон повторил:

— Ребенку пора есть.

Да, нужно покормить Эмму. Лори улыбнулась, поднимаясь с кровати. Как много Кэрсон знает о детях! Он все время что-то делал, как только они приехали домой…

Осознает ли Кэрсон то, какое оказывает на нее действие? Может быть, это его испугает, если он обо всем узнает?

— Я сейчас подойду.

— В этом нет необходимости. — Он вошел в комнату вместе с Эммой. — Я сам принес Мухаммеда к горе.

Она засмеялась, расстегивая верхнюю пуговицу своей блузки.

— Так теперь я похожа на гору?

Кэрсон положил малышку ей на руки, стараясь не задеть своими руками то, что не должно быть задето.

— Конечно, нет. Ты не похожа на гору. Ты очень красивая.

Комплимент. Всего лишь комплимент… Она подняла на него глаза.

— Правда?

Кэрсон покраснел.

— Я не произношу ничего такого, в чем не уверен. — Заметив, что стоит очень близко от ее кровати, он сделал шаг назад. — Просто иногда я говорю слишком много.

Их глаза встретились. Это новость. Морские моллюски в сравнении с ним более разговорчивы.

— Я так не думаю, Кэрсон. Слава богу, никто не обвинит тебя в том, что ты балабол.

Он сделал еще один шаг назад.

— Я оставляю это право тебе.

Прижав ребенка к себе, Лори расстегнула еще одну пуговицу и затем еще одну.

— Спасибо большое.

С усилием он оторвал от нее глаза, хотя это было не так просто. Его благородные намерения не заходили так далеко.

— Гм, я кое-что должен тебе показать.

Она увидела румянец у него на щеках.

— Ты смущен? — Лори перестала расстегивать блузку. Она никогда не думала о том, что Кэрсона можно смутить. — Ты же присутствовал при ее рождении.

— Если ты помнишь, — он смотрел на стену напротив, — я был с другой стороны.