Книга Если бы знать..., страница 56 – Лайза Джексон

– Все идет хорошо. Отдыхайте. Восстанавливайте силы. И некоторое время не играйте в хоккей без маски, – пошутил он.

– Непременно последую вашему совету, – ответила она.

Доктор заулыбался, показав все свои зубы.

– Отлично. На днях вы, кажется, идете к доктору Хендерсону, который делал операцию? Он, возможно, сделает рентген, чтобы убедиться, что кости срослись; но, насколько я могу судить, все в порядке.

– Спасибо, – поблагодарила Марла, радуясь, что утомительный осмотр позади.

– А как ваш желудок? – Доктор Робертсон бросил использованные перчатки в хромированную урну.

– Лучше. Гораздо лучше.

– Надо было кому-нибудь сказать, что тебя тошнит, – с упреком заметил Алекс. Лицо его было хмуро, брови сдвинуты, губы недовольно поджаты – совсем как у матери.

– Непременно, если бы кто-нибудь был поблизости, – огрызнулась Марла.

– Я работал. – Он недобро сощурился.

– В половине двенадцатого?

Взгляд Алекса мог бы расколоть гранит.

– Да, конечно. Ты же ничего не помнишь. Я часто работаю допоздна. Поэтому я и нанял Тома. И если бы не твое чертово упрямство... – Он оборвал себя, злое напряженное лицо немного смягчилось. – Извини, я просто беспокоюсь. Честно говоря, чертовски испугался.

– Я тоже, – пробормотала Марла. У нее не было сил спорить. – Как я устала от всего этого!

– Все мы устали, – ответил Алекс.

Робертсон сполоснул руки в раковине и обернулся к Марле:

– А как ваша память?

Вытирая руки перед зеркалом, он встретился взглядом с Марлой.

– Пока не очень, но несколько просветов уже есть. Сегодня вечером я вспомнила рождение Джеймса.

Уголком глаза она заметила, что Алекс как-то напрягся, и серые глаза его потемнели... от удивления? Или от тревоги?

– Вот как? – воскликнул он. – Ну это же отлично! Просто замечательно!

И улыбнулся – почти искренне. Почти.

– Еще я вспомнила катастрофу, – продолжала Марла. – По дороге сюда, когда мы с Ником заворачивали за угол, навстречу нам выехала машина и ослепила фарами и вдруг авария буквально встала у меня перед глазами. Загорелое лицо Алекса слегка побледнело.

– На дороге был человек, – рассказывала Марла. – Я свернула, чтобы его объехать, и врезалась в ограждение.

Она вздрогнула. Алекс кивнул, побуждая ее продолжать, но в глазах его плескалась тревога.

– А дальше?

– Это было ужасно. Просто кошмар.

С трудом выдавливая из себя слова, Марла поведала обо всем, что произошло дальше, – о визге шин по асфальту, скрежете металла, звоне разбитого стекла, криках, крови. Слушая ее, Фил не раз морщился.

– Еще я вспомнила Пэм. Правда, по-прежнему не помню, что нас с ней связывало, кажется, мы что-то задумали вместе, но что?..

– Ты устала, – проговорил Алекс. – Тебе надо отдохнуть.

– Да, но еще мне надо поговорить с детективом Патерно!

– Утром.

– Хорошо, – откликнулась Марла. На нее вдруг навалилась страшная, тысячепудовая усталость. – Позвоню ему утром.

– А Ник это знает? – спросил вдруг Алекс, и Марла ощутила укол вины, словно предала мужа.

– Да.

– Так...

– Мне нечего скрывать!

– Конечно, конечно, нечего, – успокоил ее Алекс, натянуто улыбаясь и нервно позвякивая ключами в кармане. Но Марла уже не обращала внимания на эти странности. Она устала, так устала. – Ну что, поедем домой?

– Секундочку, я только выпишу рецепт. – Доктор Робертсон вырвал листок из блокнота, что-то на нем нацарапал и отдал Алексу. – Это поможет справиться с болью, но может вызвать легкое чувство усталости. – Он сделал другую заметку – для себя – и убрал в толстую кожаную папку.

– Можно мне посмотреть? – попросила она.

– Что? – не понял Робертсон.

– Историю болезни.

– Там только медицинские записи.

Доктор по-отечески улыбался, но за профессиональной белозубой улыбкой чувствовалось что-то... а, черт, как ей все это надоело! Она хочет спать.

– Обо мне, – уточнила она, протянув руку к папке. – Это моя карта, верно?

– По-моему, на сегодня с тебя достаточно, – вмешался Алекс и сделал доктору знак убрать папку.

– Но я хочу знать.

– Марла, в другой раз, ладно? – Тон Алекса заставил ее выпрямиться. – Уже поздно. Тебе нужно ехать домой и отдыхать. Ты устала.

– Я знаю, что мне нужно, – резко ответила она. – Мне нужно как можно больше узнать о себе. О тебе. О нашей семье. Алекс, я уже начала вспоминать и не хочу останавливаться на полпути! Я на все готова, чтобы помочь себе вспомнить!

– Понимаю, но...

– Да неужели? – Она обернулась к доктору. – А вы – вы тоже «понимаете»?

– Черт побери, Марла, хватит! Фил приехал сюда среди ночи, чтобы сделать тебе одолжение, потому что ты не хотела ложиться в больницу. Дома его ждет семья. Нас с тобой, между прочим, тоже.

Робертсон щелкнул авторучкой и сунул ее в карман.

– Нет, нет, что вы, все в порядке, – проговорил он, но папку не отдал. – Расскажите мне, что вы еще помните, – предложил он, скрестив руки на груди и загородив папку своим телом.

Марла поняла, что сегодня ей своей медицинской карты не видать.

– Кроме катастрофы и рождения Джеймса? Почти ничего. Так, какие-то отрывочные образы: я скачу верхом, меряю платье, разговариваю с Алексом в холле, ничего особенного. Может быть, если я просмотрю документы, это подтолкнет память?

– Возможно, вы и правы, – сочувственно ответил доктор. – Заезжайте как-нибудь на днях. Я с радостью покажу вам все, что у нас есть.

«Правильно. Подчищенный, приглаженный, кастрированный вариант».

– Обязательно, – пообещала Марла, мысленно обругав себя психопаткой. С чего она взяла, что доктор Робертсон замешан в каком-то заговоре? Никто ее документов не тронет! Меньше надо кино смотреть, вот что! Она подошла к раковине, налила воды в бумажный стаканчик и еще раз прополоскала рот.

– Вот и славно. Кто знает, может, к тому времени вы уже все вспомните.

«Как легко он об этом говорит!» – подумалось Марле. Конечно: речь ведь не о его жизни, не о его памяти. Он сыплет банальными утешениями и легковесными пожеланиями – а она тем временем чувствует, как между пальцев, словно песок, утекает жизнь, и не имеет силы сжать кулак. Марла выпила воды и попробовала размять лицевые мускулы. Язык казался распухшим и очень тяжелым, зубы разлеплялись с трудом, а главное – привыкнув говорить сквозь зубы, она никак не могла заставить язык, губы и челюсть двигаться слаженно.