Онлайн книга «Джип из тыквы»
|
– Ты уже поела? Валентин берет меня за руку и мягко тянет из-за стола. – Пойдем, покажу тебе кое-что. Рука у него очень теплая, почти горячая и неприятно беспокойная. Большой палец настойчиво трогает мою ладонь, остальные тоже шевелятся, как будто пытаются оживить кусок пластилина. Слепить из него зайчика, например. Одна стена столовой зеркальная, и в обрамлении зеленых плетей традесканции я вижу свое угрюмое отражение. Если я и зайчик, то именно тот, что попал под трамвайчик. – Не прыгает, не скачет он, а горько-горько плачет он и доктора зовет, – машинально бормочу я. – Тебе нужен доктор? Валентин обхватывает меня, как будто я озвучила намерение немедленно пасть замертво. – Нет. Я нащупываю свои костыли и использую их как рычаг, чтобы отодвинуть от себя заботливого друга. – Тс-тс-тс, – укоризненно цокает Галина Трофимовна, от которой не ускользнул мой маневр. – Так что ты хотел мне показать? – громко спрашиваю я, весьма резво прыгая к выходу на костылях. Вообще-то я могу уже обойтись одним из них, а вторым, если что, звездану Валентина… Эта мысль просверкивает в моем мозгу ярким метеором. Ослепленная ею, я останавливаюсь, держа больную ногу на весу, и озадаченно соображаю: что это за глупость такая, а? Ну не нравится мне человек, так что теперь – костылем его бить?! Ну и манеры у меня. Что я за девушка, скажите? – Валь, а я всегда была такая… колючая? – в приступе раскаяния спрашиваю я Валентина. – Что ты! – он мечтательно улыбается. – Я помню тебя совсем другой! Мне ужасно не нравится его улыбка. Не надо быть эмпатом, чтобы уловить в ней неясный гадкий намек и издевку – легкую, как бег паучка по липкой ниточке. От отвращения меня передергивает, один костыль подкашивается, и расторопный Валентин не упускает возможности поддержать меня за талию. – Ты была такая милая, такая нежная, – шепчет он, увлекая меня в оконную нишу. Плотная плюшевая штора отгораживает нас от больничного коридора. «Давай!» – командует мой внутренний голос. И я в упор смотрю на друга фантастическим взглядом «вот-я-сейчас-увижу-что-там-у-тебя-внутри». К сожалению, это не столь показательно, как посмертное вскрытие. Результативность примерно как у рентгена, полагаю. При условии, что снимок изучает рентгенолог-самоучка. Валентин светится красно-коричневым. Он в бурых космах, как медведь. Долю секунды мне кажется, что это имеет важное значение. Что-то особенное связано у меня с медведями… В голове возникает и, не успев оформиться, тает картинка, которую уже в следующий миг я абсолютно не способна восстановить даже в общих чертах. Значит, бурый. С кроваво-красными прожилками и дымными всполохами черного. Моя эмпатическая «Библия цвета» пока что не настолько хорошо освоена, чтобы я классифицировала чувства Валентина во всех подробностях, но совершенно очевидно, что основой их является то, что поэты пафосно называют вожделением. О-о, приехали! У нас тут что – любовный треугольник?! Я озадачена и смущена. Черт, черт, черт! Неужто я изменяла Максу с его лучшим другом? Или не изменяла, хотя Валентин этого хотел и, несомненно, хочет и сейчас? А Макс об этом знает? Я прислоняюсь пылающим лбом к прохладному стеклу. Насчет Макса… Ладно, признаюсь. Я не решаюсь применить к нему свои новые таланты эмпата! Просто боюсь. Макс – это ведь та соломинка, за которую я держусь, чтобы не утонуть в темном море. Кто поместил меня в клинику? Макс. Кто оплатил мое долгое дорогое лечение? Макс! Кто сидел со мной рядом, когда я была без сознания, и жадно ловил обрывки моих слов, а после навещал так часто, как только позволял Иван Антонович, пока я сама не сказала – хватит, у тебя ведь наверняка есть и другие дела? Макс, Макс, Макс! И он не собирается бросать убогую, он обещал, что заберет меня из клиники в специально купленную для нас квартиру, а это крайне важно для девушки, которая не знает, куда ей идти. Поэтому я не могу, просто не смею усомниться в том, что Макс меня любит. Ну и еще – это ведь как-то неэтично, правда? Без предупреждения сканировать эмоции любимого человека – это примерно то же самое, что читать его личный дневник или смс-сообщения в телефоне. А рассказать Максу о том, что я умею проделывать такой фантастический трюк, тем более не могу. Он ведь влюбился в меня еще до аварии, когда я никакими такими способностями не обладала и была нормальной (хочу надеяться) девушкой. Что если у моего любимого мужчины аллергия на экстрасенсов, и подружка-эмпат ему резко разонравится? – Вот, видишь ее? – перебивает мои мысли голос Валентина. Я снова испытующе смотрю на него. Хм, пылкой страсти поубавилось, появилось беспокойство. – Кого? – переспрашиваю я и вижу, что подернувшая бурое свечение серая ряска быстро тает. Беспокойство ушло. – Машину! Ты и ее не узнаешь? – А это та самая?! Я подаюсь к оконному стеклу так резко, что снова прикасаюсь к нему лбом. Прямо под окнами клиники припаркован блестящий ртутно-серый «Рено». Не может быть! Мне сказали, что он разбит так, что восстановление невозможно. – Машина новая. Марка та же, а цвет другой, – поясняет Валентин. – Макс сказал, он привык к «Рено», вполне нормальная тачка. А ты что скажешь? Как, не тянет снова погонять? Я краснею. Мог бы и не говорить об этом. Мне известно, что в аварию я попала на автомобиле Макса, и это был «Рено». Стыдно сказать, но я хлебнула лишку и без спросу поехала кататься на чужой машине по горной дороге, где все повороты крутые, других нет… В общем, выходит, что я сама виновата в аварии. Хорошо еще, что Максу удалось получить страховку за разбитый мной автомобиль. Если бы не это, не знаю, стал бы он так заботливо выхаживать меня в частной клинике или собственноручно придушил бы, чтобы не мучилась? Многие вполне достойные мужчины свои машины любят гораздо больше, чем девушек. А Валек-то каков, непременно ему надо меня подколоть! – Нет, не тянет, – угрюмо ворчу я. – Даже не уверена, что я помню, как водить машину. – Вспомнишь, все вспомнишь, – обещает Валентин и снова смотрит на меня так, знаете, плотоядно и с насмешкой… – Мне на процедуры пора, – говорю я, резко отдергивая штору. – Спасибо, что навестил, и пока, привет Максиму. |