Онлайн книга «Джип из тыквы»
|
– Да Максим у нас и так с большим приветом, – смеется Валентин. Мне не хочется оставаться с ним рядом, хотя стоило бы уточнить, что именно этот ехидный злыдень имеет в виду на сей раз? Что увлечение Макса мной есть верный признак сумасшествия? А сам Валек тогда кто – вообще сексуальный маньяк? Я ковыляю в палату, не глядя на пациентов, которые бредут встречным курсом. Я никого не хочу видеть. Знаете, чужие чувства – это как похмелье без выпивки! «Трезвость – норма жизни», – одобрительно бормочет мой внутренний голос. – Все будет хорошо, – в такт прыжкам на одной ножке повторяю я свою мантру. – Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо. – Тебе нравится? – спрашивает Макс, отводя ладони, которые он держал у моих глаз, как шоры. – Очень… Очень мило, – жалко лепечу я, оглядывая просторную комнату. «Мило» – невыразительное слово, но я не могу придумать ничего получше, потому что разочарована. Нет, сама по себе комната прекрасна! Она большая, светлая, недавно отремонтированная и демократично меблированная в минималистском стиле. И разочарована я вовсе не тем, что помещение похоже на безликий выставочный стенд магазина «ИКЕА». Меня огорчает тот факт, что я не вижу в интерьере ничего, что доказало бы: это жилье – мое. – А где мои вещи? – спрашиваю я Макса. – Какие? – Ну… разные. «Разные, разные! Голубые, красные! Желтые, зеленые, мали-и-иновые!» – не упускает случая запеть веселую песенку мой внутренний голос. Я и сама не понимаю, какими вещами интересуюсь. Просто мне казалось, что в моем жилище должны присутствовать предметы, сохранившие отпечаток личности хозяйки. Ну я не знаю… Корзинка с незаконченным вязаньем (не зря же я думала о набрюшниках для черепашек, я явно знакома со спицами), разбросанные там и сям конфеты и шоколадки (я сладкоежка, этот факт мне открылся еще в больнице), любимый плед на ручке кресла, облезлый плюшевый мишка с оторванным ухом… При слове «мишка» по моим мозговым извилинам проходит беспокойная рябь, я замираю в ожидании, но ничего не происходит. Волнение затихает бесследно, в дистиллированной памяти ничего не всплывает. Да что такое у меня с медведями?! «Может, ты была цирковой дрессировщицей? – оживляется неугомонный внутренний голос. – Принцессой цирка! Але, гоп!» – Гоп-стоп, – бурчу я. – Какие – разные? – настаивает на конкретном ответе Макс. – Да любые! Хотя бы фотографии в рамочках! – Ты же не любишь фотографироваться, – пожимает плечами любимый. – Говоришь, что ужасно получаешься на снимках, хотя это полная чушь. – Правда? Я чувствую, что очень сильно изменилась. Я бы хотела сфотографироваться вместе с Максом! Не сию минуту, конечно же, не сразу после выписки из больницы, но после посещения косметолога и парикмахера, которые, надеюсь, смогут сделать меня чуточку симпатичнее, чем в натуральном виде. – А где моя одежда? Белье, обувь? Домашние тапочки? В больнице я пришла к смелому выводу, что по тапочкам можно очень многое узнать об их владельце. – Ты же не носишь халаты и тапки! – Макс как будто чуточку возмущен. – А… что же я ношу? – осторожно спрашиваю я и с тайным страхом жду ответа. Мне рассказали (не один человек и не один раз), что в клинику меня привезли без одежды. Ну, ладно, не просто без одежды, а буквально в чем мать родила! Представляете? Все, что я знаю о себе «доисторического» периода – что я в голом и пьяном виде слетела ночью в пропасть на чужой машине! Это не способствует самоуважению. – Шорты, майки, носки, – коротко перечисляет Макс. Я облегченно выдыхаю. Слава богу, я хотя бы по дому не разгуливала в костюме голого короля! – И где же они? Черт с ними, с тапочками, ведь любимые домашние шорты (плюс к ним еще майка, плюс носки) тоже могли бы кое-что рассказать о своей хозяйке. К примеру, если это были мягкие хлопчатобумажные штанишки-буф с цветочными принтами, значит, я романтичная особа. А если тугие «велосипедки» цвета хаки – наверное, я феминистка. А если высоко обрезанные джинсы… – Старые я выбросил, а новые лежат в комоде, – равнодушно сообщает Макс, обрывая мои волнующие фантазии на тему штанишек. – В комоде! Со всей возможной скоростью (а это не так уж быстро, потому что я хромаю, как пират-ревматик на деревянной ноге) я бросаюсь к упомянутому предмету мебели. Э-э-э… М-да, негусто. В ящике нахожу простые хлопчатобумажные носки (четыре пары в запечатанных пакетиках) и соответствующее количество такого же элементарного белья – тоже нового, с ярлычками. – Кто это покупал? Мне кажется, или Макс краснеет? – Что-то не так? – спрашивает он вместо ответа. – Нет-нет, все нормально, даже прекрасно, я очень люблю натуральные ткани, – торопливо заявляю я. – Хлопок, лен, конопляное волокно… Гм, что-то не то я говорю, про коноплю не стоило бы, это как-то компрометирует. – Шелк, шерсть, диагональ, драп, габардин, – меня несет. Я собираюсь еще упомянуть натуральный мех, потому что он совершенно точно мне очень нравится – я видела норковые шубки в гардеробе клиники и тихо обзавидовалась, но в этот момент понимаю, что еще не заглядывала в гардероб, а ведь он может оказаться настоящим Клондайком! – Как! Это все?! Не оказался. Улыбка, которую я удерживала так долго и старательно, капризно выгибается и перевернутой скобкой царапает мой вздрагивающий подбородок. Макс заглядывает в подсвеченное нутро просторного шкафа через мое плечо. Рассматривать там особенно нечего: одни поношенные голубые джинсы с вышивкой, одна розовая футболка со стразами и пятнышком алой помады на вороте и один сине-серый кардиган из тоненького трикотажа, тоже явно неновый. – Ни курточки, ни плащика, ни шубки? – жалко лепечу я, надеясь, что не выгляжу при этом как алчная дурочка. – Так ведь было лето! – защищается Макс. Я сникаю. Он говорил мне, что купил эту квартиру незадолго до аварии и пожить в ней до ремонта мы не успели. Увы, здесь все новое, а это значит, что искать тут себя старую бессмысленно. – Помочь тебе собраться? – спрашивает Макс. Кажется, ему не терпится отсюда убраться. Или убрать отсюда меня. – Что тут собирать? Лучше дай мне денег, – грустно отвечаю я. – Куплю все новое на курорте, хоть так себя порадую. |