Книга Роза пустыни, страница 9 – Сьюзен Симмонс

Но ее сдержанность диктовалась не только скромностью. Мать строго запрещала в своем присутствии любые разговоры о Египте, его истории и памятниках. В конце концов «именно эта шлюха» – так матушка говорила о Черной стране – обольстила ее мужа, безжалостно отняла его у нее и у детей.

Неприязнь матери к Египту не мешала Элизабет прокрадываться в старую библиотеку Стенхоуп-Холла и там жадно читать множество книг, которые собрал ее отец. Начала она с автобиографии барона Демона, а потом взялась за отчеты Джованни Бельцони о его похождениях в Черной стране и переводы иероглифов с Розеттского камня, сделанные Шампольоном.

Лорд Джонатан негромко заметил:

– А вы все-таки дочь своего отца.

С нескрываемой гордостью Элизабет заявила:

– Я – дочь своего отца, археолога лорда Стенхоупа.

И только в эту секунду она сообразила, что стоит на палубе в одной только полупрозрачной батистовой ночной рубашке и легком халате. Совершенно неподобающий наряд для леди, разговаривающей с джентльменом. В Англии подобную встречу сочли бы недопустимой – просто скандальной.

Правила очень строго определяли то, что может и чего не может делать незамужняя женщина. Ее должны были сопровождать – при любом появлении в обществе. Ей нельзя было одной ходить по Лондону, брать извозчика или ехать в незабронированном купе поезда. Отправляться на бал и уезжать с него можно было только с матерью, компаньонкой или, в самом крайнем случае, со служанкой. Ей нельзя было оставаться наедине с мужчиной в оранжерее, библиотеке или любом другом помещении. Матушка говорила, что соблюдение этих правил совершенно обязательно, а уж она-то в таких вещах разбиралась.

Конечно, сказала себе Элизабет, дома было бы крайне маловероятно, чтобы она оказалась наедине с мужчиной на палубе парохода посредине ночи.

Лорд Джонатан шагнул к ней, и ее сердце забилось сильнее. Он показался ей еще выше, чем днем. Ей ясно видны были его яркие глаза и темная тень на небритом подбородке.

На нем был длинный экзотический халат, надетый поверх фрачных брюк и рубашки. Однако воротника у рубашки не было, и пуговицы до самого пояса были расстегнуты, а рукава закатаны почти до локтей.

Свободный халат ничуть не скрывал его широких плеч, мускулистых рук и поджарого тела. В открытом вороте рубашки видна была крепкая смуглая шея. Его руки, покрытые пушком волос, имели бронзовый цвет – наверняка в результате долгих часов, проведенных под жарким солнцем пустыни.

Элизабет поймала себя на том, что потрясенно смотрит прямо на его обнаженную грудь.

Он был великолепен!

Ее рука невольно поднялась вверх – и она в последний момент удержала ее, не позволив себе прикоснуться к его коже. Ей никогда не приходилось видеть обнаженные части тела мужчины. И несмотря на это, она почему-то была уверена в том, что он более мускулист, мужествен и красив, чем любой ее знакомый.

И гораздо более опасен.

Она вдруг остро почувствовала, как тонка ткань, защищающая ее тело от ночной прохлады и незнакомца, который стоит всего в нескольких футах от нее. От нервного напряжения тело ее задрожало, руки и ноги покрылись мурашками. Ей слышно было, как отчаянно бьется ее сердце.

Лорд Джонатан оказался человеком очень наблюдательным:

– Вы замерзли, леди Элизабет?

– Просто холодный ветер подул, милорд, – ответила она. – Уже все в порядке. Спасибо.

Он пристально посмотрел на нее:

– Вам не спалось?

Она не видела смысла лгать.

– Не спалось.

Он неожиданно ласково заметил:

– Вы плакали.

– Немного.

– Отчего вам плакать, миледи?

– От красоты. Красоты Нила и этой страны, – призналась она тихим прерывистым голосом. «И из-за Анни», – добавила про себя.

– Эта страна при первом знакомстве может вызвать такую реакцию даже у мужчины. – Тут он поправился: – И конечно, у женщины. – По его голосу чувствовалось, как он любит эти места. – Египет – это страна легенд, застывшая между реальностью и мифом. Куда ни посмотришь, всюду видны тени прошлого.

– Да, это именно так! – воскликнула она, поднимая голову, – и встретилась с ним взглядом.

На несколько мгновений оба забыли обо всем, думая только друг о друге.

У Элизабет еще сильнее забилось сердце. Губы пересохли, и она провела по ним кончиком языка. Казалось, волосы у нее на затылке зашевелились. Живот как-то странно заныл, грудь вдруг словно распухла, а соски стали тугими и приобрели непривычную чувствительность, так что прикосновение тонкой ткани рубашки было почти нестерпимо ощутимым. Ей захотелось прикрыть грудь руками, потому что в глазах лорда Джонатана вдруг загорелся чувственный огонь, понятный даже ей.

Она очень плохо знала мужчин, конечно, но ей случалось подслушивать разговоры дам из общества, искушенных красавиц, у которых были любовники. Приезжая погостить в Стенхоуп-Холл, они разговаривали о мужчинах.

Есть такие мужчины, которым достаточно было просто посмотреть на женщину, и она начинала чувствовать себя желанной. Такой мужчина может доставить женщине наслаждение, даже не прикасаясь к ней, не произнося ни единого слова. Именно так смотрел на нее сейчас лорд Джонатан, и от этого взгляда Элизабет задохнулась. Ей хотелось растаять в его объятиях.

Оба услышали плеск воды за бортом, и чары рассеялись.

Когда лорд Джонатан снова заговорил, на его губах появилась ироничная улыбка.

– Я был с вами не совсем честен, леди Элизабет.

Она отметила, что на его лице не было ни малейшего признака стыда.

– Неужели, милорд?

У него начался тик.

– Боюсь, что да.

Элизабет не знала, что следует ответить джентльмену, признавшемуся в своей нечестности, – если его, конечно, после этого можно назвать джентльменом.

Лорд начал беспокойно шагать по палубе.

– Я позволил вам, полковнику и миссис Уинтерз считать, что у меня с моими близкими хорошие отношения.

– А это не так? – невольно вырвалось у нее.

– Отнюдь не так, – проговорил он с такой горечью, что она изумилась. – Я расстался с ними уже много лет назад. По правде говоря, я не видел отца и моего старшего брата, Лоренса, с того времени, как умерла моя мать.

– А она умерла шесть лет назад, – тихо сказала Элизабет.

– Да, в это Рождество уже шесть лет, но…

Он явно недоумевал, откуда ей может быть известен этот факт.

– Вы сами упомянули об этом сегодня днем, за чаем, – напомнила ему Элизабет.

– Да, конечно, упомянул! – Он покачал головой, как бы сомневаясь в собственной нормальности. А интонацией будто выдал презрение к себе. – Я чувствую, что должен сказать вам еще кое-что.