Книга Мужчины в нашей жизни, страница 27 – Анастасия Соловьева

И правильно! Начнешь тут иронизировать! Сегодня мы не работали все утро — то Любаша вспоминала про новую заместительницу, то плавно переходила к своей воскресной одиссее. А потом придется сидеть допоздна. Объема работы нам никто не уменьшит!

Хорошо бы из всей Любашиной чепухи выудить информацию о грядущих кадровых перестановках на фирме! Но скоро я поняла — пустые надежды. Подойдя в очередной раз к волнующей меня теме, Любовь Петровна снова сбивалась на цифры: цены на одеяла, на услуги «Сервис-дента», на обеды в шикарном ресторане.

Зачем мне вникать в чужую жизнь, если у меня есть своя собственная?

Вчера вечером Глеб мгновенно подошел к телефону. В его голосе не осталось и намека на прежнюю уверенность и ироничность. Я догадалась: он весь вечер прождал моего звонка и, может, даже решил, что звонить я передумала.

Потом тем же тихим, надтреснутым голосом он говорил мне о своих чувствах. Но это уже потом. Сначала мы долго пили чай и обсуждали какие-то неважные вещи.

— Как ты провела выходные?

— Ездила на дачу. А ты?

— Был у Игоря на выставке. Он снимает арт-салон недалеко от «Новослободской».

— Много на выставке посетителей?

— Немного. Но при мне купили одну картину. Игорь сказал, это большая удача.

— Хорошая картина?

— Беспредметная живопись. Эпигоны Кандинского… А ты что делала на даче?

— Цветы сажала. Хочешь немного выпить? У меня есть сухое красное вино.

Мы выпили по бокалу кьянти, по-прежнему, как острые углы, обходя все мало-мальски серьезные темы.

— Какие цветы посадила?..

— А ты хорошо разбираешься в искусстве?..

Вопросы часто оставались без ответов, а ответы произносились невпопад. Но почему-то надо было продолжать эту странную беседу, которая вследствие непринужденности формы могла не иссякнуть до самого утра.

После кьянти я предложила перейти в комнату, и здесь все изменилось. То ли Глеб вдруг вспомнил, зачем пришел ко мне, то ли просто настало подходящее время.

— Пришло время поговорить, — сообщил он торжественно, но мы почему-то замолчали.

Молчание продлилось, наверное, несколько минут и завершилось взрывом хохота.

— Ничего себе — поговорить…

— Ты что заканчивала? — неожиданно спросил он.

— Университет, факультет почвоведения.

Я снова чуть не расхохоталась, потому что вспомнила анекдот, считавшийся хитом у нас на факультете: «Девушка, вы на почвоведении учитесь?» — «Сам дурак!»

— А почему ты спрашиваешь?

— Видишь ли, я не знаю, как тебе объяснить… А ты никогда не занималась философией?

— Философией? — Я недоуменно пожала плечами. — Нет, знаешь ли, не занималась. Я человек практический по натуре.

— Ладно. Будем исходить из реальности. Ты, конечно, представляешь себе, что философских школ в мире великое множество…

Начинается КВН! И об этом разговоре я мечтала? Присутствием этого человека собиралась осветить свою жизнь?! Неужели я нужна ему только для того, чтобы экспериментировать и издеваться?! Я даже не могла прервать его монолога — обида и негодование комком застряли в горле, малейший протест мог обернуться ливнем слез.

— …Школьником-старшеклассником я увлекался философией. Платон, Аристотель, Фома Аквинский…

— Слышала о таком, — зачем-то процедила я.

— Потом увлечение, конечно, прошло, многое забылось. Но вдруг вспомнилось. В тридцать лет я ощутил дикое недовольство собой. Причиной было, как бы тебе объяснить?.. Фома Аквинский определяет весь жизненный процесс с помощью двух категорий — потенциальное и актуальное. В каждом заложен какой-то потенциал, задача человека его актуализировать, реализовать.

— А я считала, что Фома Аквинский — философ религиозный…

— Вообще-то религиозный, но эта его идея универсальна, по-моему.

— Настолько универсальна, что ее авторство давно приписывается общечеловеческому здравому смыслу…

— И вот я понял, что ничего не делаю для актуализации своего потенциала. Я начал искать, поменял работу, получил второе образование, перекроил всю жизнь… и решил, что дело не во внешних переменах… Моя новотрубинская разработка имела громкий успех. Его называли прорывом в инженерной мысли, но я испытывал все то же недовольство собой. Более того, я почти убедился, что актуализация для меня недостижима. Я думал так еще ночью тридцатого апреля, сидя в новотрубинском аэропорту. А через несколько часов увидел тебя, стремительно шагающую через наш двор, и сразу все понял… про актуализацию. Если ты будешь рядом, я, наконец, смогу обрести себя. Ты будешь?

— Но ведь ты говорил… — Пораженная столь необычным поворотом разговора, я с трудом подбирала слова. — Ты говорил, что ничего не зависит от внешних обстоятельств…

— В том-то и дело, что ты для меня не внешнее обстоятельство. Ты — часть моей души. А может быть — ее аллегория… извини за банальность и вычурный слог.

Он замолчал, и мы долго сидели в тишине.

Я не задвинула шторы, не включила свет и теперь любовалась полной луной, по-хозяйски смотрящей в мое окно.

Кажется, средневековые люди считали, что Луна вместе с Солнцем и звездами движется по небесному своду вокруг плоской, стоящей на трех китах Земли. Картина мира в те времена была очень четкой, хотя и примитивно условной. Человечество тяготело к конечному результату — все назвать по имени, обозначить, определить. Происходящие вокруг перемены тоже понимались прямолинейно и однозначно — все в мире движется по прямой от потенциального к актуальному. А излюбленным приемом средневековых художников была аллегория — весьма сомнительное художественное средство. Разве через предметы материального мира передашь сложные философские категории и жизненные перипетии, мельчайшие смысловые оттенки, связи?

Странно, что Глеб — инженер, современный человек — оперирует средневековыми понятиями. И странно, что я, почти незнакомая для него женщина, вдруг показалась ему аллегорией его собственной души. Считается ведь, что увидеть собственную душу можно лишь после смерти…

Странно, но красиво. Такое юношески-романтичное, почти сказочное видение мира! Но в общем, и я ушла недалеко от Глеба, поместив его фотографию на монитор своего мысленного компьютера. Просто каждый использует подручные инструменты: он привык философствовать, я — смотреть на экран.

— …Я понимаю, ты хочешь подумать.

— Ты ошибаешься.

— Отказываешь мне?

Я покачала головой.

— Значит, ты выйдешь за меня замуж?

Я кивнула.

У обыкновенных людей в таких случаях принято подойти и поцеловать невесту. Но разве можно поцеловать собственную душу? Ею хорошо любоваться на расстоянии…