Книга Шотландец в Америке, страница 37 – Патриция Поттер

Габриэль, запаниковав, оглянулась. У нее не было веревки. Она хотела было схватить Сэмми руками, но теленок боднул ее. Потеряв равновесие и еще как следует не проснувшись, она больно ударилась о жесткую, как камень, землю. А теленок все метался по лагерю, и никто не пытался его остановить, зато все ждали, что предпримет теперь Шкет.

Габриэль решительно поднялась и стала внимательно следить за резвящимся малышом.

— Сэмми! — позвала она ласково. Тот и ухом не повел.

— Сэмми! — повторила она повелительно.

Теленок отбежал прочь. Габриэль оглянулась. Может, зрение ей изменяет? Но нет, она хорошо видела даже в темноте: погонщики — все восемь — ухмылялись, глядя на нее. Включая Дрю Камерона. Даже на лице Кингсли, который полусидел, прислонившись к колесу фургона, Габриэль увидела подобие улыбки.

Зная наперед, сколько будет россказней у костра о том, как Сэмми разгромил лагерь, она едва сама не засмеялась. Смех, однако, не вязался с ее ролью — хмурого, грубоватого, молчаливого паренька. И Габриэль занялась теленком, прекрасно понимая, что надолго станет мишенью всеобщих насмешек.

Решив, что веревка ей не поможет — Сэмми вряд ли станет терпеливо ожидать, пока она накинет ему на шею петлю, — Габриэль лихорадочно ломала голову, как подманить теленка. Мать-корова привязана к главному фургону. Можно использовать ее как приманку… но тогда уже восемь копыт будут топтать площадку для костра, и Джеда хватит удар.

Девушка быстро прикинула в уме: как мычит корова, подзывая теленка? Всегда так заунывно. Она же почти всему способна подражать, унаследовав отцовский слух, и может воспроизвести любой звук!

Без особой надежды Габриэль низко, призывно замычала. К ее удивлению, теленок замедлил свой прыткий бег, затем остановился. Она опять замычала. Теленок повернулся и стал присматриваться к ней, явно успокаиваясь. Девушка сделала два шага к хозяйственному фургону и вновь издала жалобное мычание. Теленок пошел за ней. Повернувшись лицом к малышу, Габриэль двигалась медленно и осторожно, стараясь не задеть людей и не наступить на их одеяла. Наконец она подошла к фургону, и теленок сразу направился к маме-корове.

Габриэль с облегчением смотрела, как корова радостно лизнула свое заблудшее дитя и Сэмми прижался к матери. Лагерь молчал. Никто не проронил ни слова. Затем раздался лязг сковородок и кастрюль: это Джед возвестил, что начинает готовить завтрак. Скоро рассвет.

Все еще стоя спиной к лагерю, Габриэль почувствовала чье-то присутствие, но она и не оглядываясь знала, кто это может быть. Тело само отзывалось на приближение Дрю, тянулось к нему, точно цветок к солнцу.

— Откуда банкирская дочка знает, как вести себя со скотиной? — прошептал шотландец, дыханием щекоча ей ухо. Габриэль напряглась от его опасной близости… и не менее опасных слов.

И повернулась. Дрю был так высок, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в его лицо. Он уже умылся, переменил рубашку, и запах мыла и чистой кожи витал в утреннем воздухе.

— Это была отличная выдумка, — добавил он едва слышно, каким-то не своим голосом — во всяком случае, не так сурово, как говорил с ней до этого.

— Мне всегда хорошо удавалось подражать чужим голосам.

— Я уже заметил. И всегда безошибочно, не правда ли? У тебя хорошо развитый слух.

— Его никто не развивал, — ответила Габриэль и на этот раз не солгала, — это природная… способность.

Она пристально посмотрела на Дрю и отвела глаза. Шотландец слишком многое видел. И слишком о многом расспрашивал. И ей всегда в таких случаях хотелось ему все рассказать.

— По-видимому, мистеру Кингсли становится лучше, — сказала она наконец.

Шотландец немного помолчал, явно не желая менять тему разговора. Наконец, вздохнув, подтвердил:

— Да, лучше. И сегодня мы снова отправляемся в дорогу.

Габриэль с удивлением взглянула на Дрю.

— Разве Кингсли настолько уже окреп?

— Нет, — ответил Камерон, прислонившись к фургону. — Но он на этом настаивает. Он поедет в фургоне вместе с Джедом. Там он всегда может прилечь на койку.

— А он знает?..

— Кто его подстрелил? Нет, видел только, как блеснуло на солнце дуло ружья.

Габриэль поколебалась, но все же спросила:

— Кингсли знает, почему в него стреляли?

Лицо Дрю вмиг стало жестким.

— Говорит, что не знает.

Опять наступило недолгое молчание, а затем шотландец сказал:

— У тебя ведь нет ружья.

То был не вопрос, а утверждение, но Габриэль все же отрицательно мотнула головой.

— А ты умеешь стрелять?

Он спросил об этом как бы между прочим, но лицо хранило напряженное выражение, а испытующий взгляд был пронзителен.

Страх понуждал Габриэль солгать, сказать: «Нет, я никогда и в руках ружья не держала», но здравый смысл подсказал ей, что эта уловка не пройдет. Дрю сразу догадается, что она соврала.

И, быстро взвесив в уме все «за» и «против», Габриэль ответила:

— Немного.

— Что значит «немного»?

— То и значит, — передернула она плечиком. — Я подумала, что людям странным покажется, если я отправлюсь на перегон, совсем не умея стрелять, поэтому…

Девушка снова повела плечом.

— Я купила пистолет. И немного поупражнялась, выстрелила несколько раз.

И рискнула быстро взглянуть на Дрю. Он все еще неотрывно смотрел на нее тяжелым, пристальным взглядом, но на лице уже не было прежнего раздраженного, циничного выражения, с которым он слушал Габриэль, думая, что она врет.

— Несколько раз, — задумчиво повторил шотландец. — И ты хоть раз попала в цель?

— Ну… раз или два, может быть.

Габриэль понимала, что ее уклончивые взгляды он припишет смятению, но не смотреть на Дрю она не могла.

— Что ж, — молвил он, — тогда несколько уроков тебе пригодятся.

Взгляды их молниеносно скрестились.

— Я тебя поучу, — пояснил Дрю и этим совершенно вывел ее из равновесия.

Габриэль ничуть не желала, чтобы Дрю ее учил. Она уже побаивалась шотландца, побаивалась чувств, которые он в ней пробуждал… и всякий раз при виде Дрю ее страх только усиливался.

Почти в отчаянии она запротестовала:

— Да я вовсе не люблю стрелять!

— А вот Гэйб Льюис должен любить, — возразил Дрю, усмехнувшись.

Да, тут он ее поймал. И понимал это. Гэйб Льюис с радостью ухватился бы за предложение поучить его стрелять.

— Но… зачем? Я хочу сказать, какая разница, умею я стрелять или…

— Ну, думаю, это вполне понятно, — оборвал ее шотландец, словно отрезал. — Два последних дня несомненно доказали, что каждый, выезжая из лагеря, должен уметь себя защитить. И если у человека есть ружье, он должен знать, как пустить его в ход.