Онлайн книга «Хельмова дюжина красавиц. Ненаследный князь»
|
— То есть вы решили, что и я в невесты гожусь? Лихослав кивнул. — И вам не стыдно признаваться, что вам нужны исключительно мои капиталы? — Не стыдно. — Он подпер широкий подбородок ладонью. — Потому как отнюдь не исключительно… а в остальном. Сами посудите, выдали бы вы сестру, скажем, за… студиозуса? Такого, который живет, зарабатывая в кабаках пением? Или вот… за грузчика… за ямщика… Он загибал пальцы на левой руке. — Да и себе вы вряд ли возьмете в супруги первого встречного… — И от второго воздержусь. — Хорошо, — Лихослав дернул себя за длинную прядку, — буду третьим. Но если серьезно, Евдокия, вы, как мне кажется, не приверженка теории, что брак должен заключаться исключительно по любви. — Не приверженка… …он ведь нечаянно, не со зла, но все-таки ткнул в старую рану… — Я не верю в любовь, — сказала Евдокия, отворачиваясь к окну. Главное, чтобы голос не выдал, не дрогнул. — Бывает. — Лихослав руку со стола убрал. — В таком случае вы меня поймете. Вы деловая женщина, и, совершая очередную сделку, скажем, приобретая некое предприятие, вы ведь рассчитываете, что оное предприятие принесет вам выгоду? — Пожалуй, — осторожно согласилась Евдокия, уже понимая, к чему он клонит. — И в этих ожиданиях вы не видите ничего дурного. — Да. — Брак — та же сделка. Одна сторона принесет другой деньги… — А взамен? — Княжеский титул. Так уж получилось, что его… и все, с ним связанное, наследую я. — Лихослав смотрел прямо… …и не врет. Не нагрелась заговоренная капля… — То есть вы предлагаете… — Познакомиться друг с другом поближе. Вы присмотритесь ко мне. Я к вам… а там видно будет. А почему бы и нет? Что она, Евдокия, девица двадцати семи лет от роду, точнее, не совсем, чтобы девица, но с возрастом он не ошибся, теряет? — Я за вами ухаживать буду… стихи читать… если надо, то и про коров… цветы дарить… Понюхав незабудки — колбаски были знатными, с чесночком, — Евдокия сказала: — Лучше котлету. — Простите? — В другой раз подарите мне котлету… или две. …а утром, спускаясь к завтраку, гномка споткнулась на ровном месте и сломала ногу… Увы, перелом оказался сложным, требующим длительного лечения, а потому панночка Лютиция ко всеобщей тихой радости из соревнования выбыла. ГЛАВА 12,
в которой речь идет о тварях мифических, а такоже тяжкой жизни королей По нынешним временам и самая прекрасная душа нуждается в грамотной упаковке. Глубокомысленная сентенция, сделанная профессиональной свахой на смотринах очередной невесты Единорог косил лиловым глазом, и длинные белые ресницы его трепетали… Клятая скотина строила глазки. И кланялась, встряхивала шелковистой гривой, вздыхала томно, норовя повернуться профилем, который был по-своему хорош. Точеная морда с горбинкой, нервными ноздрями, рог витой, нежно-розового жемчужного оттенка. Шея лебяжья, гнутая. Ноги тонкие, копыта звонкие. Нет, единорог, обретавшийся при королевском зверинце, был, вне всяких сомнений, прекрасен и красоту свою всецело осознавал, но это же не повод глазки строить! …Себастьян был зол. И голоден. Причем первое обстоятельство было прямым следствием второго. На завтрак, состоявшийся в половине седьмого утра — кто придумал сию пытку? — подали нежирный деревенский творог с ежевикой. По три ложки на красавицу… Издевательство. И примерка — еще одно… то стой, то сядь, то пройдись, то замри. И не так, а чтобы непременно в картинной позе и перед зеркалом, которое по утреннему часу глядело совсем уж недружелюбно. Швеи суетятся, но как-то странно, молча, согласованно, точно нелюди — куклы ожившие… крутят-вертят, тычут булавками. Ленточки повязывают, бантики цепляют… …Богуслава больше не мается головной болью, все еще бледна, но и только. И злится, дергает подол белого платья, требуя талию сделать на полпальца выше и вырез квадратным. Воротничок же убрать, с воротничком ее шея глядится короткой… …Эржбета настаивает на том, что белый ей не к лицу. Она и без того бледна… …Габрисия молча перебирает атласные ленты… …ее платье расшито ромашками, тогда как собственное Себастьяново — незабудками… Иоланта молчит, глядит в зеркало и улыбается сама себе, застыла восковою фигурой. И не сказать, чтобы бледна — на щеках пылает румянец, однако болезненный какой-то. Руку подняла, протянула, коснулась стекла и отдернула, сунув пальцы в рот, задышала часто. …а запах гнили сделался явным. Он словно зацепился за край ее платья и коснулся кожи. И если так, то надо выводить ее… по-хорошему всех бы убрать из странного этого места, которое — Себастьян готов был поклясться — было небезопасно. И Клементину тряхнуть, она знает правду. Или догадывается, но молчит. Клятвой крови связана? Или по иной причине? Когда думает, что ее никто не видит — хмурится, и в глазах появляется такая нечеловеческая тоска, что Себастьяна передергивает прямо, а он хоть и чувствительный по метаморфьей своей натуре, но всяко старший актор… Что творится в Цветочном павильоне? И как остановить это, не спугнув колдовку? …которая из них? Вчера-то все чисты были. Оно и понятно, кому захочется с конкурса выбыть по пятому пункту Статута… отвела глаза, и думать нечего. В общем, отнюдь не единорогом занята была голова панночки Белопольской. — Ваша задача проста. — Клементина стукнула сложенным веером по ладони, звук получился донельзя резким, неприятным. — Пройти по красной дорожке к трону и поклониться его величеству, а затем вернуться. Первой будет Иоланта, затем — Эржбета… …цветочный циферблат… — Тиана… Тиана, ты меня слышишь? — Да, панна Клементина. — Тиана очаровательно улыбнулась. — Конечно, я вас слышу. Я ведь не глухая! Вот у дядечкиной жены швагерка [18] имеется, так та глухая! Пень пнем, а никому-то не говорит! Приноровилась по губам читать, только все всё равно знают, что она глухая… а вы зачем спрашиваете? — Просто так. Ты пойдешь последней. — Почему?! Это из-за хвоста, да? Так его ж не видно совсем! Платье вон со шлейфой! — Шлейфом… — Вот с ним самым… шлейфом. — И панночка Белопольска шлейф приподняла, демонстрируя, что хвоста ее действительно не видно. — И чего? |