Онлайн книга «Можно и не любить»
|
— Я… я просто сказала… — Я помню, что ты сказала. Что уже поздно. Эстрелла будет недоумевать, что мы не кажем наши лица. И ты хочешь кофе. — Это верно. Потому что я люблю тебя, подумала она, потому что, если ты снова займешься сейчас со мной любовью, я останусь с тобой, пока не надоем тебе, и, когда ты бросишь меня, это разобьет мое сердце сильнее, чем оно разбито сейчас. — Ну? Она глубоко вздохнула. — Я… я должна кое-что сказать тебе, Грант. Напряжение в его лице ослабло. Он улыбнулся, легонько взял ее лицо в ладони и поднял к себе. — Хорошо. Потому что я тоже должен сказать тебе кое-что. — Грант, пожалуйста, ты должен выслушать меня. — Ты не хочешь узнать, что я должен сказать тебе, Ханна? — Ладно. Так что? — Она вздохнула. — Вспомни, о чем мы говорили вчера вечером? О том, чтобы поехать в Чичен-Ицу? — Он нагнулся и поцеловал ее в висок. — Так вот, у меня есть идея получше. Давай вовсе не поедем туда. Вместо этого полетим в… — Я не хочу ехать ни в Чичен-Ицу, ни в какое-либо другое место, — резко сказала она. — Вот, что я пытаюсь сказать тебе. — Она перевела дыхание. — Я хочу уехать домой. Сегодня. — Домой? — Он сдвинул брови. — Ты имеешь в виду обратно, в Сан-Франциско? — Она кивнула. — Но я думал, что тебе понравился этот дом. — Понравился. Я хочу сказать, что дом… — Она взглянула в его удивленное лицо. — Это не имеет никакого отношения к дому, Грант. Я просто… я хочу вернуться обратно к своей жизни. Удивление на его лице сменилось расстерянностью. — Что это должно означать? — Это означает только то, что я сказала. — Ханна провела кончиком языка по своим пересохшим губам. — Это было… это было мило, но… — Мило? — Его рот скривился. — Это все, что ты можешь сказать о прошедшей ночи? Она подумала о том, что ей хотелось сказать на самом деле — что это была ночь, которую она никогда не забудет, но осознание того, как она близка к этому немыслимому признанию, дало ей ту силу, которая позволила ей довести эту горестную сцену до конца. — Послушай, я понимаю: возможно, ты думаешь, что мы можем, что мы можем протянуть так еще некоторое время, но… — Но ты в этом не заинтересована! — Эти слова были произнесены ровно и холодно. — Ну, давай, давай, выплевывай, выплевывай, все что ты хочешь сказать. — Я не заинтересована иметь с тобой связь, Грант. Вот, что я пытаюсь сказать. — Я понимаю. — Он сосредоточенно взглянул на нее, потом на его лице мелькнула быстрая улыбка. — А не скажешь ли ты мне, почему? — А как ты думаешь, почему? — Но я хочу выслушать твои причины. — Я не могу объяснить и себе самой… — Да. — Она охнула, когда его руки крепко обхватили ее. — Да, именно не можешь. — Ты была потрясающа в моих объятиях прошлой ночью, и если ты думаешь, что я собираюсь… — Если ты думаешь, что я собираюсь оставаться здесь и… и выслушивать графическое описание моего поведения в твоей постели… Она замолчала, лицо ее горело, дыхание было прерывистым. Он невозможен. Невозможен! Она здесь, с ним, ее сердце разрывается, а он демонстрирует ей, что под внимательным, нежным, страстным мужчиной, каким он был прошлой ночью, скрывается эгоцентричный, самонадеянный негодяй, не желающий отпустить ее до тех пор, пока, черт возьми, ему хорошо с ней и он желает ее. То, что от нее сейчас требуется, это сохранить спокойствие. Превратить все в конфронтацию не означает облегчить ситуацию. — Грант, — сказала она осторожно, — не надо придавать этому такого значения. Просто я не хочу продолжать это соглашение… — И когда ты пришла к такому заключению? Сегодня утром, подумала она, как только осознала, что оставаться хотя бы еще на один день означает только продлевать страдания. — Я не знаю точно. — Ты не знаешь точно. — Его тон был зловеще спокойным. — Давай, Ханна, постарайся уточнить. Это произошло вчера вечером, когда ты пришла в мои объятия в саду? Или на рассвете, когда ты разбудила меня тем, что… Она отшатнулась от него. — Прекрати! — Почему я должен прекратить? — Грант схватил ее и повернул к себе лицом. — Когда ты разбудила меня и заявила, что с тебя довольно этого соглашения? Ты ждешь, что я буду приветствовать это и скажу: позволь, Ханна, узнать, когда отправляется домой следующий самолет и… — О Господи! — Ее пылающее лицо было повернуто к нему. — Или ты, черт возьми, привык к тому, что все происходит так, как тебе хочется, и даже не представляешь, что женщина может сама подумать о себе или… — И что же это? Порыв к женскому освобождению? — Если тебе так угодно думать. Я не намерена защищать свое решение. — А я говорю, черт возьми, ты мне все объяснишь. Они в упор смотрели друг на друга, и единственным звуком в комнате было их дыхание, и неожиданно Ханна почувствовала, словно стены сомкнулись вокруг нее. Она должна вырваться из этого помещения, где еще сохранялся слабый запах их любви, должна увидеть что-то другое, кроме разгневанного лица Гранта и разбросанной постели за ним. Она проглотила комок в горле и только тогда смогла произнести: — Давай лучше продолжим эту дискуссию за завтраком. — Это первая разумная вещь, которую ты сказала за все утро. — Он отпустил ее, повернулся и направился в ванную. — Я пойду приму душ. Как только Ханна услышала шум льющейся воды, она сбросила халат, надела джинсы и блузку и вышла в атриум на яркое утреннее солнце. Эстрелла уже поставила серебряный кофейный сервиз на маленький столик возле бассейна. Ханна налила себе кофе и сразу выпила полчашки. Кофе должен прояснить ей голову. Она долила чашку и опустилась в кресло. Главное — не допустить, чтобы он вынудил ее защищаться. Она подняла голову при звуке его быстрых шагов. Он выглядел посвежевшим в мятых хлопковых брюках и джинсовой рубашке, но за его расслабленной внешностью скрывался тлеющий гнев. Ее сердце тревожно забилось. Она должна быть сильной. — А теперь, — его слова прозвучали отрывисто, когда он вытащил кресло, перевернул его и оседлал, — что, черт возьми, означает вся эта болтовня, что ты не хочешь продолжать связь со мной? — Просто я так чувствую, — спокойно сказала она, — я сожалею, если невольно подтолкнула тебя думать об этом как-то иначе. — Вот так?.. — Да. Вчера вечером, когда ты говорил, чтобы остаться… |